Капитан Темпеста. Дамасский Лев. Дочери фараонов

Юные нубийки, чтобы развлечь гостей, не терявших время и осушавших кубок за кубком и вина, и пива, снова поменяли букеты в вазах и начали свои замысловатые танцы. Они с сумасшедшей скоростью вились хороводом вокруг колонн и совершали головокружительные пируэты. Порой казалось, что они вот-вот опрокинут столики, но, подбежав совсем близко, они внезапно останавливались и отступали широкими, плавными шагами.

Эфиопы откровенно развлекались, а вот Миринри и Нефер, казалось, вовсе не интересовали ни танцовщицы, ни музыкантши, как, впрочем, и Ату с Унисом, которые о чем-то весьма оживленно спорили.

— Нефер, — сказал Миринри, когда танцовщицы начали свои танцы. — Кто это?

— Ты и сам видишь, — отвечала она. — Девушки с верховьев Нила.

— А знаешь, почему я спросил?

— Нет, мой господин.

— Потому что Унис когда-то давно мне рассказывал, что на Ниле есть остров, где живут только женщины. Может, это и есть тот самый остров?

— Не знаю.

Миринри взглянул на Нефер с удивлением:

— Не знаешь?

— Нет.

— И еще он мне говорил, что на острове есть царица, которая правит женщинами.

— Может, и так.

— А это, случайно, не ты?

— Не думаю.

— Но я до сих пор не увидел здесь ни одного мужчины.

— В этом нет надобности.

— Да кто же ты такая? — крикнул Миринри.

— Откуда мне знать?

— Ты не знаешь, кто ты?

— Нет, Сын Солнца, — отвечала Нефер, задумавшись. — В моей жизни есть тайна, и ты пытаешься ее разгадать. Но ты только зря потеряешь время, потому что я и сама не в состоянии приоткрыть плотную завесу, которая ее скрывает. Пей, мой господин. Жизнь коротка, смерть может настигнуть нас в любую минуту, и придется нам пересечь подземную реку, что разделяет божественные поля Иару. Пей, опьянение — это жизнь.

— И эта жизнь может угаснуть? Говори, Нефер! Я уже начинаю тебя бояться.

— Почему угаснуть? Если тебе кто-то станет угрожать, я смогу тебя защитить, как львица защищает своих детенышей от голодного самца. И сделаю это гораздо лучше, чем царевна, в которую ты влюблен. А вот она, если узнает, кто ты, вполне может тебя убить.

— Да кто же ты все-таки, Нефер? Я уже столько раз тебя спрашивал.

— Я тоже спрашивала об этом у Амнона, но он молчал. Я спрашивала у Танена, но не получила ответа. Я обратилась к Маат, ведь она воплощение истины, но и она ничего не сказала. Ра, Гор, Амен, Хатхор, Ануке, Исида и Нейт тоже промолчали. Я и царица, и колдунья. В моих жилах течет божественная кровь: ведь меня пометили татуировкой, которую носят только Дети Солнца. И в то же время я бедная девушка, танцовщица и музыкантша, я играю на систре и предсказываю судьбу. Так что же я за существо — роковое или божественное? Понятия не имею, мой господин. Нынче я царица теней, а завтра кто? У меня в жизни есть только одно желание, но не могу тебе его поведать, хотя оно и сжигает мне сердце. — Девушка немного помолчала и снова заговорила: — И потом… это сумасбродство, и оно станет для меня роковым. Нет, Нефер никогда не увидит, как ее милый господин заставит трепетать врагов великого Египта, как его непобедимый отец.

— Ну что ты такое говоришь?

— Вчера вечером, когда я шла через лес, погрузившись в свои мысли, мне было видение.

— Что за видение?

— Я увидела большой зал, полный людей: там были жрецы, воины, сановники и царь, один из фараонов. Но он не сидел на троне, а лежал на холодных плитах пола, словно был без чувств. Какой-то старик поносил его, потрясая кулаками, а девушка, прекрасная, как луч солнца, о чем-то умоляла старика, стоя перед ним на коленях. На золотом троне сидел красивый, сильный и гордый юноша, странно похожий на тебя.

— На меня! — воскликнул Миринри, вскочив на ноги.

— Да.

— Продолжай.

— Он не отрывал взгляда от девушки, стоявшей на коленях, и совсем не удостаивал внимания другую девушку, которая не сводила с него глаз и плакала.

— Кто были эти девушки?

— Не знаю.

— А юноша?

— Не знаю.

— Может быть, я?

— Не знаю, — повторила Нефер.

— Но ты сказала, что он был похож на меня. Ведь ты предсказательница, ты можешь видеть то, что я не могу даже отдаленно себе представить.

— Дай мне договорить.

— Продолжай, Нефер, — сказал Миринри, охваченный волнением. — Что сталось с той девушкой, что стояла на коленях перед стариком?

— Я ее больше не видела.

— А кто был тот старик?

— Конечно, царь, у него на голове был символ царской власти.

— А юноша, что сидел на троне?

— У него тоже был такой символ.

— А потом что ты увидела?

— Девушку, распростертую на полу огромного зала. Она умирала, а своды зала содрогались от криков: «Да здравствует царь Египта!»

— Умирала! — побледнев, воскликнул Миринри.

— Мне показалось, она была в агонии.

— Может быть, это царевна?

Нефер пристально взглянула на Миринри и сказала, словно про себя:

— Он все время думает о ней…

— У нее были черные глаза? — спросил Сын Солнца, не обратив внимания на эти слова.

— Не помню.

— И черные волосы?

— Видения легко забываются.

— Говори, Нефер! — с тоской крикнул Миринри.

— Мне показалось, что глаза у нее сверкали испепеляющим светом.

— Как у тебя?