Карельская баня: обряды, верования, народная медицина и духи-хозяева

Во-первых, карелы говорили, что лягушка – Божья повитуха Jumalan boabo, то есть связана с высшими силами, находится под их покровительством. У манси она является тотемом рода. Не случайно болезнь настигает девушку сразу же, как только она выбрасывает лягушку, еще и помянув при этом черта. Таким образом, после нарушения временных границ (придя в баню поздно перед праздником), она преступает и вербальные. На произношении слова «черт» лежало строгое табу в любое время и в любом месте. А локус бани сакрализован и чист во всех смыслах, и в физическом, и в духовном.

Во-вторых, считалось, что убийство лягушки в летнюю страду, во время сенокоса навлечет дождь, совершенно ненужный в эту пору. «В различных мифопоэтических системах функции лягушки, как положительные (связь с плодородием, производительной силой, возрождением), так и отрицательные (связь с хтоническим миром, мором, болезнью, смертью), определяются, прежде всего, ее связью с водой» [836]. Поэтому не случайно лягушка, являясь в данной былинке эманацией хозяев бани, связанных с Богом, появляется в тазе с водой. Как известно, баня является локусом, в котором синкретизируются стихии огня и воды. Через лягушку, в том числе как представительницу водной стихии, являющейся, по воззрениям карелов, некоей первоматерией, в которой возникла жизнь, в данной былинке вершится наказание ослушника, насылается болезнь. Истоки недуга находятся в духовной сфере, как и его исцеление, которое наступает сразу после того, как девушка испросит прощения у банных хозяев.

Видят в бане и других представителей животного мира, образы которых в мифологии чаще всего являются отрицательными и противопоставляются Богу.

В одной из быличек рассказывается, что Федотов Игнат пошел с женой и двумя детьми в баню. Был уже поздний субботний вечер. Жена детей вымыла, а он еще на полках парится. «Надо бы детей отвести, но и тебе нужен товарищ, поздно уже, да перед праздником» Игнат отвечает: «Идите, ничего не случится!» Жена ужин приготовила, а мужа все нет. Ждала-ждала, пошла, открыла дверь в баню: Игнат лежит на полу на животе мертвый. Подняли: на шее следы от когтей зверя[837].

Здесь, возможно, нашли отражение стадиально более поздние народные представления. В мировоззрении карелов зверь zviiri – это нечто дикое, кровожадное. Этот образ ассоциируется с чертом, он диаметрально противоположен Богу и близок по своей сути к тому «зверю», о котором говорится в Апокалипсисе.

Аналогичный образ появляется еще в одном рассказе. Две девушки не успели доехать до дома, и им пришлось заночевать в соседней деревне. Хозяйка предлагала им лечь дома, на печи. Но они предпочли пойти в баню. «Ну там у нас была беда! Как будто козлы, черные, рога такие, прямо как пики. И трехрогие такие вилы, как будто в дверь идут…Мы не смеем ни… И не спим, и не… Как на чудо смотрим. И боимся, не можем даже разговаривать. Но так они нас мучили, не смеем дверь открыть, чтобы уйти вон из бани. Ну потом это вроде успокоилось. Мы ушли вон из бани, уже светать начало немножко»[838].

Образ, появляющийся здесь, также по восприятию карелов совпадает с образом черта. Козел считается животным нечистым, он с рогами, копытами, бородкой. Все эти детали фигурируют и в образе черта. Примечательно, что существа, пугающие девушек, живут не в бане, а приходят извне, лезут в дверь. Но словно какая-то невидимая преграда не подпускает их к девушкам. Исчезают они только на рассвете. Их появление совпадает с темпоральными границами, на которые приходится наибольшая активность всех «иномирных» существ, но в первую очередь отрицательных. Примечательно, что девушки сами отказались от места на печи, предложенного хозяйкой. Как известно, печь в доме – не только самое теплое, но и самое безопасное место. Не случайно на ней спят самые беззащитные и физически слабые – дети и старики. Согласно народному мировоззрению, на печи они как бы попадают под покровительство домашних духов и духов первопредков, живущих в этом локусе. Девушки, отказавшись от их защиты, оказываются под влиянием «плохой половины» pahapuolizet, черта karu.

В карельских мифологических рассказах о бане встречается упоминание и самого черта. Возможно, связано это с трансформацией представлений о бане и банных хозяевах от «чистых» в «нечистые». Хотя в большинстве зафиксированных фольклорных рассказов карелов баня одновременно воспринимается и как некое семейно-родовое святилище, в котором царили первопредки и духи-хозяева, и как место опасное для человека, потому что там может обитать нечистая сила, к которой под влиянием христианства были приравнены все духи. Говоря о ритуальной чистоте-нечистоте банного локуса, достаточно вспомнить запрет западноевропейской католической церкви в средневековье на любые омовения, якобы смывающие с человека святое причастие, вследствие чего в средние века целые города вымирали из-за эпидемий чумы и холеры.