Карельская баня: обряды, верования, народная медицина и духи-хозяева

Иуда же, что продал ли Бога за тридцать монет,
Перед своей он совестью не выдержал ответ
И на осине со отчаянья повесился.
А лучше было б, как разбойник на кресте,
Коли б с прощением припал к Его святой руке,
И с той поры осина и без ветрышка трясется[848]

.

Аналогичные верования есть и у карелов. Латыши и литовцы считали, что гром и молния поражают именно осину, так как в ней от преследований громовержца прячется черт, чья кровь и окрашивает древесину в красный цвет[849]. Отрицательную семантику имеет осина и в карельской мифологии, в отличие, например, от ольхи, считающейся одним из самых древних, чистых и благословенных деревьев. В сказке ольховая чурка, которую приносит старик и которую бездетная старуха старательно качает в колыбели, превращается в младенца, становящегося сильным и хитроумным помощником отца (СУС 65ОА).

Под Олонцом в 1940 году был записан интересный сказочный сюжет, в котором банная баба hylyn akku выступает в несвойственной ей роли похитителя детей. В этом рассказе мифологические и сказочные реалии переплетены воедино, демонстрируя процесс постепенной трансформации традиционной былинки в сказку. При рассмотрении данного повествования можно сделать акцент не только на похищении ребенка, но и на женитьбе парня на похищенной и вновь обретенной девушке. Здесь уместно вспомнить мнение Е. Г. Кагарова о том, что свадебная баня является пережитком старинного ритуала бракосочетания невесты с духом бани, которому она приносила в жертву свою девственность с целью обеспечить себе плодовитость[850]. Как и в традиционном свадебном обряде, в быличках переход «банной девушки» из состояния временной отреченности от мира людей в состояние замужества связан с утратой признаков невидимости-наготы: жених приносит ей одежду и приводит в свой род[851]. Н. А. Криничная считает, что мотив похищения и изоляции в подобного рода быличках является реминисценцией древних посвятительных обрядов (обрядов инициации), непосредственно предшествовавших браку.

В карельской сказке один парень решает в Святки на спор принести поздно вечером камень от банной каменки. Идет туда, но рука намертво пристает к печке, и оттуда раздается голос: «Отпущу руку, если только женишься на мне». Парень обещает взять незнакомку замуж, а ночью она приходит к нему во сне в образе красавицы. Парень влюбляется, женится на ней. Через какое-то время ему становится обидно, что во время мясопуста все друзья едут в гости к тещам, а ему и погостить негде. Но жена его утешает: «Не расстраивайся, есть куда ехать, запрягай лошадь, только вожжи не бери». Подъезжают они к очень красивому дому, а там внизу alahan нечеловеческий плач раздается. Хозяйка говорит: «Был хороший ребенок. А в год что-то случилось: не растет и не умирает, только есть просит. От этого никто к нам в гости не ходит уже восемнадцать лет». Спустились они вниз, молодая женщина берет ребенка и левой рукой бросает его за спину – на полу оказывается осиновое полено. Она объясняет: «В тот день вы с мужем были обижены друг на друга и пошли в баню. А потом ребенок в колыбели трижды чихнул, а вы ничего не произнесли. Банная баба и забрала вашего ребенка, а взамен положила осиновое полено. Его вы и качали до сих пор. А ваша дочь – я, а этот мужчина освободил меня от рук банной бабы»[852].

В этом сказочном сюжете, очень близком традиционной быличке, все очень символично. Герой нарушает локально-временные границы: идет в баню в период, наиболее благоприятный для контактирования с банными духами, в святочную ночь. Да еще к самому сакральному локусу бани, каменке, которая является основным местом их проживания. При этом следует отметить, что как камень, лежащий в воде, является эманацией водяного, так и камень от банной каменки – воплощение баенника, и трогать его запрещено. Он преступает и вербальные табу: делает это на спор.