Карьеристы

Субботним вечером, облачившись в смокинг, благо тот еще висел в шкафу, Викторас отправился на бал. Праздник был роскошен: разукрашенный зал, превосходный оркестр… В многочисленных комнатах накрытые столики, дамы в шелках, мужчины во фраках и смокингах. Он затерялся в этой шикарной толпе, раскланивался со знакомыми и все-таки ощущал свое одиночество, чувствовал себя чужим в этом блестящем обществе. Но вот за одним из столиков заметил он Крауялисов. Кивнул им и хотел отойти, но Крауялене широко улыбнулась и поманила его к столу, приглашая в компанию.

— Как я рада, что вы здесь! — с несвойственной ей светскостью щебетала она, протягивая Домантасу руку. — Юргис страшно переживал, что весь вечер ему придется опекать жену.

— Это ж не я, а ты озабочена, что надо будет все время торчать около меня, — вставая навстречу Домантасу, буркнул Крауялис так, чтобы Викторас услышал его реплику.

— Но господин Домантас и тебе будет полезен: у тебя же нет компаньона, чтобы приложиться к шкалику! Так, кажется, теперь говорят? — не смущаясь, болтала Юлия, поворачиваясь то к мужу, то к Викторасу.

Юргис хмуро разглядывал жену. Помолчали. Домантасу стало как-то неуютно, и он уже было хотел под каким-нибудь благовидным предлогом оставить эту пару, но тут Крауялис оживленно и дружески улыбнулся ему и, заговорщицки подмигнув, воскликнул:

— Это мысль! Как, Викторас? Напьемся сегодня до положения риз! Идет? — Глаза его загорелись. — Ты безработный, я безработный… Ну и черт их всех побери!

Тут уже нахмурилась Крауялене, кинула на мужа злой взгляд, но сдержалась, и вскоре ее лицо вновь приняло радушное выражение.

— Оказывается, ты и в одиночку успел приложиться! Теперь уж господину Домантасу придется присмотреть, чтобы ты окончательно не потерял равновесия.

— Короче говоря, обязанности у меня весьма неопределенные, — вставил Домантас, — то ли мне компанию за шкаликом поддерживать, то ли выступать в качестве апостола трезвости…

Крауялене засмеялась, но смех ее прозвучал как-то искусственно, натянуто; чувствовалось, что ей хотелось сгладить своим смехом возникшую за столом неловкость.

Только теперь Домантас обратил внимание на ее туалет. Нарядилась она в этот вечер очень старательно: бальное платье, дорогие браслеты, изысканная прическа, даже грим на лице. Недавно еще никакого внимания на моду не обращала, а что до косметики — была ее непримиримым врагом.

— Поздравляю, вы великолепно выглядите! Весьма современно! — не мог скрыть своего удивления Викторас.

Крауялене многозначительно заглянула ему в глаза.

— Хочу понравиться вам… Так что же, выпьем вина? Не превращаться же нам действительно в апостолов трезвости! — Юлия явно была смущена его вниманием и пыталась за набором банальных фраз скрыть свое волнение.

— Ну уж коли жена велит… — Крауялис энергично чокнулся с Домантасом и осушил свой бокал до дна. — Как думаешь, Викторас, что теперь будет?

— О чем это ты?

— Да все про диктатуру. Если не установят железной диктатуры, на кой черт было устраивать переворот?

— Думаю, что нечто в этом духе и случится, — согласился Домантас, не желая спорить с приятелем.

— Не «нечто в этом духе», а доподлинная железная диктатура! Всех в кулак зажмут, чтобы жарко стало! А все эти фигли-мигли, все эти разговорчики о демократии — к чертям собачьим! И баста!

Крауялис повысил голос, размахивая по своему обыкновению руками, а слова «диктатура», «к чертям собачьим», «баста» чуть не выкрикивал.

— Да не слушайте вы его! Пойдемте лучше танцевать, — вмешалась Крауялене, разряжая атмосферу.

— С удовольствием! Только предупреждаю: я очень плохой танцор.

Они вышли в зал и смешались с густой толпой танцующих.

Развернуться было негде, их задевали, толкали. Однако Домантас сразу понял, что Юлия танцует еще хуже его. Лицо ее напряглось, окаменело, ноги двигались автоматически и порою не в такт музыке. Она даже не замечала, что их толкают, так была сосредоточена на собственных движениях, выполняла их заученно и терпеливо. Было ясно: госпожа Крауялене относится к тем дамам, которых очень редко приглашают танцевать и дело это ей непривычно. Немного освоившись, она осмелилась заговорить:

— Я очень довольна, что вы пришли на бал. Так и чувствовала, что придете. — В ее голосе слышались нотки радости. — Не обратили внимания, чьей рукой вписана в билет ваша фамилия? Это же я писала!

— В самом деле? Как же так?

— А что? Я ведь член правления Общества защиты прав человека. Единственное общество, к которому я принадлежу.

— Защиты прав человека?! Действительно, само название как-то отвечает вашим взглядам.

— А это я название придумала.

— Да?

Они продолжали танцевать молча. Потом Юлия вновь заговорила:

— Я хотела, чтобы вы были нынче здесь, потому что мне надо поговорить с вами об одном очень серьезном деле. — Она явно волновалась.

— Вы всегда говорите о серьезных делах.

— На сей раз вопрос чрезвычайно важный.

Но тут, как нарочно, умолкла музыка, и пары двинулись к своим столикам. Крауялене подхватила своего партнера под руку и, склонив к нему бочком голову, заговорила полушепотом: