Читаем Карибские дневники Аарона Томаса, 1798 - 1799 полностью

У нас был мичман, который под градусом прыгнул с верфи в море и едва не утонул. Еще у нас был джентльмен, помощник мастера, ставший причиной стольких пьяных и безобразных выходок, что его выгнали со службы, и теперь он простой матрос на Саутэмптоне.

Один из наших помощников хирурга облегчился в бак, откуда люди брали питьевую воду, и в наказание ему соорудили палатку из лиселя, подвесив ее наполовину над верфью и наполовину над водой. Здесь ему пришлось принимать пищу в течении четырнадцати дней.

[1] Знаменитая сказка братьев Гримм о принце, у которого было шесть слуг, обладающих волшебными умениями. Здесь Томас проводит параллель между волшебными умениями и дурацкими поступками, вызванными пьянством.

Главное из бумаг под номером пять

Главное из бумаг под номером пять

Я назову эти бумаги моими последними инструкциями тебе. Я исполню свое обещание давать тебе десять гиней в год. Кроме того, я найду тебе школу, чтобы ты учился навигации. Десять гиней в год – в том случае, если ты останешься служить на королевском корабле. Ни школу, ни план коммерческих операций нельзя претворить в жизнь, пока не увижу тебя. Я должен сказать, что подвигло меня заполучить твое уважение. Моя совесть отвечает, что сделать так было моим долгом. И на Новой Земле я говорил тебе, когда ты был совсем мальчиком, такие вещи, как о втором плане поселиться в Лиссабоне (ложь), прежде чем я попытаюсь претворить его в жизнь, я должен удостовериться в твоем поведении.

Канцелярия больных и раненых проверяет здесь докторские журналы.

На месте такого капитана я бы не делал ничего. И слова, и совет в реальности ничего не значат, и на них даже не стоит обращать внимания, если из них ничего не следует. Капитаны Ллойд, Принц, Грин, Максфилд закончили Гарвардский колледж в заливе Массачусетс, и я думаю, что это мой долг поместить тебя туда, в этом случае я бы исполнил все свои обещания. Учителя в Стаутон-Холл[1] будут сечь; и хороший, и плохой получат свое. Когда ешь солонину, нужно много пить, чтобы переварить ее. Бей своего товарища в живот шесть раз в год.

Ты не сможешь оставаться чистым, когда окружен грехом. Не будь слишком придирчивым. Суди беспристрастно и стремись найти суть.

От отца. Миссис П. – хороший смотритель. Бери с нее пример. Никаких шлюх на борту, это будет фатальным для наших дел

Путешествие в Лондон, жизнь там. Тридцать гиней, потраченных за пятьдесят дней. Олд-Бейли, 21 и еще 19 страдают. 37000 ребят на флоте; все не имели понятия, куда пойдут.

NB: Я назвал это своими последними инструкциями…

[1] Один из дормиториев Гарварда. У Томаса название написано как Страутон-холл

Бумаги номер шесть

Бумаги номер шесть. Ящик не запечатан

Я твердо верю, что ты станешь хорошим человеком. Ты был упрямым и строптивым юношей, но это пройдет со временем. Если же ты уволишься с корабля за три месяца до того, как я вернусь домой, я оставлю кое-что в доме в Портсмуте, что поможет тебе продержаться. Достань хорошей бумаги. Если Х. получит хороший корабль, он останется здесь; если нет, то в июне его отец отошлет «Чайку» со своим сыном в Англию. Миссис Х. отправится в Уолмар, как только прибудет А., поэтому я не буду просить их выплатить тебе пять гиней.

Вышеизложенное датировано […] на Сен-Кристоф, 28 апреля 1799

Письмо к адмиралу Харви, 2 мая 1799

Второе мая 1799 года[1]

Я позволил себе некую дерзость, осмелившись направить сверток с этим письмом в ваш дом, но отсутствие знакомств в вашем городе послужит мне извинением. Не будете ли вы, сэр, так добры, чтобы подержать этот сверток в вашем доме, пока вас не навестит мистер Александр Сондерсон; в свертке находятся пять писем, в мороток тажел игьнед в евтсечилок итяп йениг для мисс Картер, которая пошлет их матросу с Б., находящемуся сейчас в нужде и пользующемуся моей поддержкой. Если мисс Картер придется уехать в Джерси, будьте добры сохранить этот сверток в своем доме и не посылать его следом, даже если так будет потребовано. Я надеюсь, что вы не отдадите его никакой другой персоне ниже лейтенанта по чину, разве что потом мисс Картер обратится к вам, предполагая забрать деньги через надежного человека.

Ваш, сэр, и прочее,

А.Т.

К мистеру Т.

NB: после упомянул «Суффолк», «Б.», «Конкорд», «Чайку».

[1] Письмо в дом адмирала Харви

Письмо к УУ, 4 мая 1799

Сен-Китс,

Четвертое мая 1799 года

Мой мальчик,

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
Зеленый свет
Зеленый свет

Впервые на русском – одно из главных книжных событий 2020 года, «Зеленый свет» знаменитого Мэттью Макконахи (лауреат «Оскара» за главную мужскую роль в фильме «Далласский клуб покупателей», Раст Коул в сериале «Настоящий детектив», Микки Пирсон в «Джентльменах» Гая Ричи) – отчасти иллюстрированная автобиография, отчасти учебник жизни. Став на рубеже веков звездой романтических комедий, Макконахи решил переломить судьбу и реализоваться как серьезный драматический актер. Он рассказывает о том, чего ему стоило это решение – и другие судьбоносные решения в его жизни: уехать после школы на год в Австралию, сменить юридический факультет на институт кинематографии, три года прожить на колесах, путешествуя от одной съемочной площадки к другой на автотрейлере в компании дворняги по кличке Мисс Хад, и главное – заслужить уважение отца… Итак, слово – автору: «Тридцать пять лет я осмысливал, вспоминал, распознавал, собирал и записывал то, что меня восхищало или помогало мне на жизненном пути. Как быть честным. Как избежать стресса. Как радоваться жизни. Как не обижать людей. Как не обижаться самому. Как быть хорошим. Как добиваться желаемого. Как обрести смысл жизни. Как быть собой».Дополнительно после приобретения книга будет доступна в формате epub.Больше интересных фактов об этой книге читайте в ЛитРес: Журнале

Мэттью Макконахи

Биографии и Мемуары / Публицистика
Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное