Карл Маркс. История жизни

Но эта брошюра стоит в ином отношении ниже всего того, что было напечатано Марксом и Энгельсом. В ней совершенно отсутствует то, что составляет своеобразную прелесть и длительную ценность всех их других полемических сочинений, то есть положительная сторона нового понимания, выявляемая посредством отрицательной критики. Брошюра ни единым словом не касается внутренних причин, которые привели к гибели Интернационала; она развивает сказанное в конфиденциальном сообщении и циркуляре от 1 января относительно мнимого раскола в Интернационале и говорит, что именно Бакунин и его тайный союз разрушили Интернационал своими интригами и происками. Брошюра эта не исторический документ, а односторонняя обвинительная речь, и тенденциозность ее бросается в глаза; немецкий переводчик постарался еще более украсить ее в прокурорском смысле, озаглавив ее «Заговором против интернациональной рабочей ассоциации».

Гибель Интернационала вызвана была совершенно иными причинами, чем существование тайного союза, а в брошюре к тому же даже не доказано, что деятельность союза имела практические результаты. Следственной комиссии гаагского конгресса пришлось довольствоваться в этом отношении только возможностями и вероятностями. Как бы ни осуждать Бакунина за то, что он, при его положении, увлекался фантастическими проектами уставов и разражался страшными на словах декларациями, но все же, при недостатке осязательного материала, должно признать, что во всем этом больше всего участвовала его пылкая фантазия. Брошюра, однако, посвящала половину своего изложения разоблачениям благородного Утина относительно нечаевского процесса, а также сибирской ссылки Бакунина, в которой он будто бы был вымогателем и разбойником уголовного типа. В подтверждение этого, однако, не приводилось никаких доказательств; а в других случаях все то, что говорил и делал Нечаев, ставилось прямо на счет Бакунина.

В особенности глава о Сибири является настоящим бульварным романом. Губернатором Сибири будто бы был во время ссылки Бакунина какой-то его родственник; благодаря этому родству, а также услугам, оказанным Бакуниным царскому правительству, он сделался тайным правителем страны и злоупотреблял своей властью, оказывая поблажки предпринимателям-капиталистам «за ничтожные чаевые». Это корыстолюбие порою, однако, будто бы побеждалось «ненавистью Бакунина к науке». Он разбил поэтому план сибирских купцов, желавших учредить университет в Сибири, для чего было необходимо согласие царя.

В особенности стильно разукрасил Утин историю о вымогательстве Бакуниным у Каткова большой суммы денег; эту выдумку Боркгейм уже за несколько лет до того излагал Марксу и Энгельсу, но они ему не поверили. По словам Боркгейма, Бакунин писал Каткову из Сибири, прося его выслать ему несколько тысяч рублей для организации побега. По словам же Утина, Бакунин стал выпрашивать деньги у Каткова уже после своего успешного побега и когда он добрался до Лондона. Он мучился угрызениями совести и жаждал вернуть одному откупщику взятки, которые брал у него во время сибирской ссылки. Это все же доказывало, что Бакунин способен был испытывать раскаяние; но даже такое человеческое чувство проявилось у Бакунина — и Утин, конечно, ужасается этому — в выклянчивании денег у человека, который был ему известен как «доносчик и литературный разбойник на жалованье у русского правительства». На такую головокружительную высоту поднялась фантазия Утина и все же еще не угомонилась на этом.

В октябре 1873 г. Утин приехал в Лондон, чтобы сообщить еще «гораздо более удивительные вещи» про Бакунина. «Этот малый (Бакунин), — писал Энгельс 25 ноября Зорге, — здорово применяет на практике свой катехизис; в течение многих лет он и его союз живут только вымогательствами, полагаясь на то, что этого нельзя огласить, не запутывая других людей, которых нужно щадить. Ты не можешь представить себе, что это за шайка негодяев». К счастью, к тому времени, когда Утин приехал в Лондон, брошюра о бакунинском союзе уже несколько недель как вышла в свет; поэтому «гораздо более удивительные вещи» остались сокрытыми в правдолюбивой груди Утина, который вскоре за тем бросился с раскаянием в объятия царя-батюшки, чтобы увеличить свои доходы от продажи водки еще и военной наживой.

Именно эта часть, посвященная русским делам и в которой авторы брошюры зарвались сильнее всего, более всего уничтожала политическое влияние брошюры. Она оттолкнула даже те круги русских революционеров, которые были в натянутых отношениях с Бакуниным. Влияние Бакунина на русское движение семидесятых годов не уменьшилось, а Маркс потерял значительную часть тех симпатий, которые завоевал к себе в России. Но и в остальном брошюра оказалась игрой впустую, и притом именно благодаря результатам, которых она достигла. Она побудила самого Бакунина уйти из борьбы, но движению, которое носило имя Бакунина, она не причинила ни малейшего ущерба.