Карр

Мало–помалу он почти перестал покидать свое прекрасное, за века совершенствования ставшее в его глазах самим венцом творения, тело, почти перестал укрываться в камнях и деревьях — только в тех случаях, когда хотел скрыть себя от посторонних глаз. А поскольку обитал он в местностях по большей части диких и безлюдных, то и скрываться ему особой нужды не было. Скрывались, как правило, от него — да так, что неделями, бывало, собственному его черному взору не докучали даже насекомые.

Результатом было то, что он все больше и больше привыкал находиться во плоти — пусть и безжизненной — и все лучше и лучше понимал ее нужды и радости, преимущества и недостатки. Как следствие, ему все меньше и меньше нравилось быть прозрачным и призрачным «духом», как он сам начал это называть: бесплотность стала казаться ему неприятной, и он прибегал к ней почти исключительно в тех случаях, когда было необходимо быстро перемещаться на большие расстояния и — когда ставил свои опыты по переселению в других существ.

Но когда он принял решение овладеть — нет, теперь уже не просто телом, органической оболочкой, а самим человеком — чтобы побыть им, посмотреть на окружающий мир его глазами, поразмышлять его мыслями, над известными только ему вещами, побыть вместе с другими людьми и, возможно, наконец, понять что–то, что–то такое, всегда ускользавшее и не дававшееся ему раньше, несмотря на все совершенство его разума — у него появилась еще одна забота: его прежняя оболочка нуждалась в нем еще больше, чем он в ней, а он, в свою очередь, ни за что не хотел с ней расставаться; в то же время он понимал, что не сможет покидать свое предполагаемое новое — человеческое — воплощение, не потеряв власти над ним — если он действительно хочет добиться слияния своей сущности с человеческой, ее требовалось сохранить; для сохранения же власти над покинутым воплощением, человеческую сущность надобно было из него изгнать или уничтожить, что замыкало порочный круг. Наконец, он выдумал хитроумный план, в котором предполагались регулярные перевоплощения с регулярными же упрятываниями то одного, то другого тела в какую–либо подходящую для этого сохраняющую субстанцию — например, камень — каковая субстанция должна для этого быть все время… под рукою? — вдруг поймал он себя на этом человеческом выражении — а значит, место для всех указанных трансформаций следовало подыскивать, исходя из вот этого, последнего соображения.

Продумав и разработав вышесказанный план во всех деталях, он пришел в совершенное уныние: — Ничего не получится, — сказал он вслух своим резким хриплым голосом. — Придется действовать без плана.

Чувствуя, что искомые люди должны обитать где–то недалеко от его нынешнего убежища в горах — поинтересоваться именем которых он вновь не удосужился — Карр решил отправиться на поиски во плоти. Идя по запаху на воду — люди любят селиться возле воды, неизвестно почему — он дня через два понял, что вода та — большая, скорее всего, озеро, которое видел он сверху, поднимаясь некогда бесплотным духом — давно и по каким–то другим делам. Уже более не сомневаясь, двинулся он дальше; запах вперемежку с мыслями людей с каждым днем становился все сильнее. Наконец, он увидел как у себя… на ладони? долину, понемногу спускающуюся меж пышных вековых лесов, покрывающих пологие холмы, к большому, действительно, озеру, и в дальнем, расширяющемся ее конце — поселение, светлые, довольно красивые издалека строения, какие Карр также порою видел с высоты. Вся картина освещалась теплым утренним, еще нежарким весенним солнцем, которое раздражало и мешало. Карр углубился в тень лощины и стал неторопливо спускаться.

* * *

Для его цели нужно было подобрать подходящее человеческое существо; Карр некоторое время колебался в выборе пола — он уже знал, что многим земным тварям он зачем–то нужен для продолжения рода, но не слишком задумывался над этим — и, в конце концов, остановился на мужском, как более ему понятном, и физически сильном. Кроме того, человек должен быть не стар, лучше молод — век его короток, и Карр не смог бы продлевать его слишком долго; торопиться же он не привык. В то же самое время он должен быть уже довольно опытен, иметь какие–то знания — словом, не ребенок. Все остальное Карра не интересовало; увы, он просто не подозревал о самой возможности существования остального.