Карт-Бланш для Синей Бороды

– В тот вечер я напился. Напился, как свинья, прости уж меня за резкость. А когда проснулся – был с ней в постели. В её комнате. Милли сказала, что я ворвался к ней ночью, обесчестил, а она даже не могла позвать на помощь, потому что я… обошелся с ней грубовато. Вот и все.

– Но… вы этого не помните?

– Я же сказал. В тот вечер я напился так, что собственного имени не помнил.

– А где был ваш Пепе?

– Как раз отпросился к сестре на свадьбу. Я и отпустил. Непростительная глупость с моей стороны.

– Ален, а это… могло быть правдой? – еле выговорила я. – То, что вы ворвались к благородной леди и… были грубы с ней?

Он перевел взгляд за окно и ответил:

– Могло.

Я прислонилась к стене, раздумывая над тем, что сейчас услышала. Неужели Алария оказалась права? Графу нравится причинять женщинам боль. Он ударил леди Эстер, хотя и говорит, что сделал это по причине её предательства. Он силой взял леди Милисент, спровоцировав скандал – а то, что скандал был, я не сомневалась, если уж король решил вмешаться… Потом – Алария. Не проявил ли граф свою грубость по отношению к ней? Бедная Барбетта, Гюнебрет – все они боялись графской порки. Значит, уже пробовали её? Да и я сама – разве не пришлось мне испытать дикость его нрава? Но ведь Ален был так нежен со мной… вчера…

– Милли мне сразу понравилась, – заговорил вдруг граф, и от неожиданности я вздрогнула. – Она… она ведь очень красива. Она говорила со мной так, словно я был ей приятен. И танцевала, и смеялась. Она сразу поняла про мою больную руку и сказала, что болезнь – это ещё один бой, который надо выиграть. Говорила, что пока жив, есть надежда, что мы обязательно найдем лекарство. Милли принимала меня таким, каким я был, и это казалось мне почти чудом. Я увлёкся ею, постоянно думал о ней. Так что когда выпил – вполне мог заявиться в её комнату. Тем более, она в тот вечер спала не в комнате фрейлин королевы, а в комнате своего отца, а её папаша как раз пил со мной и отправился переночевать к девочкам в весёлый дом.

– Бедная девушка… – сказала я. – Представляю, что она пережила.

– Бланш, – позвал Ален.

Я не ответила, и рука его легла мне на плечо, притягивая меня властно, но вовсе не грубо.

– Ты осуждаешь меня? – спросил он.

– Осуждаю? – откликнулась я эхом. – О нет, милорд. Ваш поступок – он ужасен, но я не могу ненавидеть вас за него, хотя мне всем сердцем жаль леди Милисент, и ещё я боюсь…

– С тобой никогда ничего подобного не случится, – сказал он глухо. – Всё изменилось, когда я встретил тебя, – я чувствовала, что ему непросто дались эти слова. – И сам я изменился… хочу измениться…

– Это прекрасно, – сказала я, прижимаясь щекой к его груди и вслушиваясь в ровное и сильное биение его сердца, – но справедливо ли так поступить с леди Милисент?

– Справедливо. Она получила, что хотела. А я хочу получить ту, которая спасла меня от проклятья, от боли, от одиночества. Если бы не ты, я так и остался бы калекой, если не сошёл с ума от этого дрянного снадобья Сильвани, – он попытался поймать мои губы, чтобы поцеловать, но остановился. – Что случилось? Почему ты так побледнела?

– Подождите, милорд, – я разжала его руки и встала перед ним, собираясь с духом. – Вы рассказали мне всю правду, я верю, что ничего не утаили. Теперь мне надо кое-что сказать вам.

– Ну, говори, – сказал он, скрестив на груди руки. – Послушаем, чем ты опять меня удивишь.

– Простите, но я обманула вас. Солгала, и сделала это сознательно.

– Обманула? – он засмеялся с таким облегчением, что мне стало стыдно вдвойне. – Да ты шутница! Разве ты можешь лгать, Бланш?

– Я обманула вас, милорд, – повторила я. – Вы никогда не были больны, поэтому не считайте меня вашей избавительницей. Вильямина солгала вам насчёт лечения, а я поддержала ее ложь.

– Что ты несешь? – граф протянул мне обе руки. – Была жуткая боль, но все прошло. И смотри – обе руки действуют одинаково. Ты скромница, Бланш, но не надо принижать себя настолько.

– Вы не были больны, милорд! – вывалила я разом всю правду, потому что молчать было уже выше моих сил. – Королевские лекари не смогли вас вылечить, потому что вы не были больны телесно. Вильямина говорит, болезнь была вами придумана, вы сами внушили её себе, после того, как поссорились с леди Эстер и винили себя в её смерти. Вильямина пыталась объяснить вам это, но вы не поверили, вы искали лекарство, а не хотели понять причины болезни. Тогда она подыграла вам и дала это браслет – он не магический, не заколдованный, он был обыкновенной безделушкой. Поэтому я ничем не рисковала, забирая его у вас. Вы приписали мне благородство и самоотверженность, которых у меня не было. И я скрывала это, а браслет, скорее всего, смыло с руки, когда меня бросили в пруд… – я сделала паузу, со страхом ожидая, что ответит мой муж, но он молчал, и я закончила, чувствуя, что вот-вот расплачусь. – Теперь вы всё знаете, милорд. Я ничем не лучше вас, я такая же грешница и также совершала постыдные поступки.

– Надеюсь, девственниц ты не насиловала? – спросил Ален.