Карт-Бланш для Синей Бороды

Я подняла на него глаза, не понимая странной шутки. Он смотрел на меня с улыбкой, а его лицо сияло внутренним, ласковым светом. В эту минуту граф показался мне необыкновенно красивым, я никогда не видела его таким.

– Дай обниму тебя, маленькая шоколадница! – он схватил меня в охапку, сжимая так, что косточки хрустели. – Ты чего боялась? Что я рассержусь за обман? Какая разница, как ты вылечила меня, и была ли болезнь? Ты вылечила, и кто будет винить умного врача, если пациент – мнительный дурак? Я презирал Милисент, что она верит глупым байкам про проклятие жён де Конморов, а сам был не лучше. Поэтому не хмурься, – он провел пальцем по моему лбу. – Эта морщинка между бровями пугает меня больше, чем тебя – страшный граф Синяя Борода. Тебе есть ещё, в чём покаяться?

– По-моему, нет, – призналась я. – Вы не сердитесь за обман, милорд?

– Ален, – поправил он меня. – Мы же решили, что ты зовешь меня по имени и никаких титулов. И я ничуть не сержусь на Бланш, я её люблю.

– Ален, – выдохнула я и обняла его.

Спустя четверть часа из гостиной выглянула Гюнебрет и скорчила гримаску:

– Боже! Сколько можно целоваться?! Вы идете завтракать?

Глава 29

Всё хорошо! Всё так хорошо!

Я поймала себя на том, что напеваю, когда проверяла, что готовили на обед. Ален и я – никаких тайн между нами, никаких препятствий! По сравнению с этим и убийца казался просто страшным сном, который забывается, когда день солнечный и ясный.

Но когда я увидела мужа в меховом плаще, вся моя радость исчезла в единый миг.

– Куда вы собрались? – переполошилась я.

– Куда ты собрался, Ален, – поправил меня муж. – Поеду в столицу, навещу его величество.

– Ты поедешь к королю? Зачем?

– Королева – крестная мать Милисент. Как бы она не обиделась за крестницу слишком сильно. Милисент грозилась мне королевским гневом, вот я и подумал – лучше самому поговорить с королем, прежде чем до него доползут слухи. Я бы еще вчера доделал то, что мы не успели закончить, но так неправильно. Заручусь поддержкой короля, и тогда тебе точно ничего не будет угрожать, и никто не посмеет встать меду нами.

– Это… надолго?

– На неделю.

– Неделю?!. – спросила я потрясенно.

– Возможно, больше. Но Пепе останется, ты не волнуйся. Можешь положиться на него, он не подведет. Не покидай Конмор, что бы ни случилось. Никуда не исчезай, пока я не вернусь. Это приказ. Поняла?

– Да, Ален… – прошептала я, приникая к нему.

– И не надо плакать, милая, – сказал он ласково.

– Но я не плачу…

– Тогда почему эти слезы?

Он порывисто обнял меня и расцеловал в щеки, снимая губами слезинки, которые катились из моих глаз, и сказал на ухо:

– Я вернусь и возьму тебя тысячу раз. Уже сейчас у меня все горит, как подумаю об этом. И надеюсь, что больше нам никто не помешает.

– На тысячу раз не хватит ночи, милорд, – сказала я смиренно, чем рассмешила его.

– Вот это уже моя Бланш, – сказал он. – Но не зови меня «милорд». У меня есть имя.

– Ален… – прошептала я, чувствуя такую тоску, словно прощалась с ним навсегда.

– Всё будет хорошо, маленькая, – утешал он меня, гладя по голове и спине. – Ну, мне пора.

Проводив его, я поднялась на башню и смотрела, как сани уносятся по белоснежному полю, пока они не исчезли из виду.

День прошёл в обычных хлопотах, и хотя я знала, что мой муж вернется домой только через неделю, всё равно часто поглядывала в окно. Гюнебрет не разделяла моей грусти – лишь досадовала, что отец не взял её с собой в столицу. Прошел следующий день, за ним начался следующий… Я вспоминала все слова, что говорил мне Ален, вспоминала каждое его движение, каждый взгляд – и была счастлива. Он вернется, он непременно вернется. И принесет добрые вести. Потому что король не может не отнестись с пониманием к жизни верного вассала.

Взглянув в очередной раз в окно, я увидела, как Гюнебрет бежит по направлению к саду в своей серой шубке, опушенной беличьим мехом. Я пыталась привить девушке любовь к женской работе – к рукоделию, увлечь искусством приготовления сладостей, но Гюнебрет любила только охоту, собак и лошадей.

Поэтому оставалось лишь смириться.

Верной тенью за мной следовал Пепе. Иногда мы разговаривали с ним о графе. Мне казалось, что так я становлюсь хоть немного ближе к мужу.

– Всё будет хорошо, миледи, не волнуйтесь, – утешал меня Пепе, считавший, что я нуждаюсь в утешениях.

Я не волновалась, но всё равно благодарила его за участие.

Чтобы не изнывать от безделья, я решила привести в порядок потайную комнату. Пусть мне было неприятно заходить туда, где мой муж в одиночестве пытался победить собственные страхи, употребляя убийственное зелье, но это было лучше, чем сидеть у окошка и глядеть на белый безмолвный мир.

Пепе устроился в коридоре, а я отперла дверь и первым делом собрала все пыльные и засаленные тряпки с лежанки. Можно было привлечь к этому слуг, но я посчитала, что должна сама победить проклятую комнату – превратить её из логова зверя в обыкновенное жилище.

– Твоя тайна раскрыта, – бормотала я себе под нос, обращаясь к комнате, как к живой. – Больше ты никого не запугаешь.