Карт-Бланш для Синей Бороды

Он привычно снял сапоги, наступая носком на пятку, а потом начал натягивать туфли. Одной рукой это получалось плохо, и я опустилась перед ним на колени:

– Я помогу, милорд.

– Отойди, справлюсь сам!.. – начал он, но я, не обращая внимания на его протесты, помогла ему надеть туфли и тут же поставила его сапоги на специальную подставку у входа.

– Благодарю, – буркнул граф.

Мы прошли в гостиную, и он остановился, как вкопанный, увидев наряженную ёлку.

– Вам нравится? – спросила я, но муж только что-то проворчал в ответ и уселся за стол, на котором уже стояли блюда, которые я постаралась оформить празднично, приложив всю свою фантазию.

Граф ел и пил, и совершенно не обращал внимания на новые тарелки, на льняные салфетки с вышитыми вензелями, на кружевную скатерть и крохотные фарфоровые вазочки, в которые я поставила веточки ели.

– Вкусно, – похвалил он, прикончив восьмую тартинку. – Готов поклясться, ты приложила к этому руку, и Барбетта ни при чем. Кстати, где она? И где Вамбри? Почему в замке так пусто?

– Госпожа Барбетта следит за установкой фонарей в саду, – ответила я. – Вамбри отправилась помогать, но уверена, что в эту самую минуту она лазает по снежной горе, хотя я просила её этого не делать…

– Какие фонари? Какая гора? – не понял граф.

– Я распорядилась, чтобы сад расчистили и сделали дорожку к пруду. Снег сгребли в кучу, чтобы сделать потом горку, но Вамбри не может дождаться, пока ее зальют водой.

– Водой? – уточнил граф.

– Водой, – кивнула я.

– Горку?

– Да, милорд. Чтобы потом кататься, – подождав ответа, я сочла нужным уточнить: – Чтобы кататься на санках. Разве вы не катались в детстве на санках?

Он молчал, комкая в руке салфетку, и молчал как-то очень уж долго. Я не решалась окликнуть его, выжидая, что будет дальше. Не слишком ли далеко я зашла в своем рвении сделать жизнь мужа приятнее?

– Прости меня, – сказал он коротко.

– О чем вы, милорд?

– Я о той ночи, когда тебя испугал.

– Всё давно забыто, вам не зачем вспоминать об этом.

– Если бы ты знала, как я сожалею.

– О, не волнуйтесь! – как я ни старалась быть милой и терпеливой, но тут сдержаться не смогла. – Я оценила ваше раскаяние и сожаление. Вернее, вы сами оценили, милорд.

– Я?

– Вы. В сто золотых.

– Разве мало? – спросил он мрачно.

От праздничного настроения не осталось и следа. Я со стуком переставила стул, хотя больше всего хотелось пнуть его.

– Пойдемте, провожу вас в баню, – сказала я. – Сомневаюсь, что вы помните, где она находится.

– Ну проводи, – сказал он сквозь зубы, окидывая меня тёмным медленным взглядом с ног до головы.

Он шел следом за мной, и я чувствовала его присутствие даже не слыша шагов. Как будто тяжелая рука погладила меня по голове, скользнула по спине и спустилась ниже. Я промокнула платочком над верхней губой – ни с того, ни с сего меня бросило в жар.

У дверей бани я остановилась и чинно произнесла:

– Прошу вас, милорд, освежитесь с дороги. Внутри вы найдете свежее бельё и смену одежды. Приятного вам…

– А куда ты собралась? – спросил он. – Тоже заходи. Поможешь помыться.

– Если вы боитесь, что не справитесь сами, я отправлю к вам Пепе или кого-нибудь из слуг, – быстро ответила я.

– К чёрту слуг, – отрезал он.

– Напоминаю, что по условиям договора любая интимность между нами исключена, – выпалила я.

– Полить меня водой – это, по-твоему, интимность?

– Да… Конечно же… – забормотала я, отступая.

– Сбежать хочешь? Не выйдет, – граф схватил меня за плечо и в два счета затолкнул в баню, хотя я упиралась и пыталась схватиться за косяки. – Не бойся, я не стану покушаться на твоё целомудрие, – сказал он насмешливо. – Но раз уж решила поразить меня своей хозяйственностью – доведи дело до конца. Помоги снять камзол.

– Хорошо, милорд, – встав перед ним, я начала расстегивать пуговицы на его одежде. Пальцы предательски дрожали, и я провозилась с этим нехитрым делом втрое дольше, чем следовало.

Но граф не торопил меня, и когда я несмело подняла глаза, он смотрел на меня задумчиво и немного печально.

– Вы о чем-то грустите, милорд? – осмелилась спросить я.

– Да, – коротко ответил он.

Последняя пуговица была расстегнута, и он сбросил камзол прямо на пол. Я подобрала брошенную одежду и сложила на лавку.

– Теперь рубашку, – приказал граф.

– Может, лучше позвать Пепе…

– Расстегни рубашку, Бланш, – сказал он странным голосом – низко и чуть хрипловато. – Я ведь не прошу о многом.

Как зачарованная, я занялась его рубашкой, вздрагивая всякий раз, когда касалась кончиками пальцев его груди.

– Ты вся дрожишь, – сказал он и положил руку мне на плечо. – Почему бы это?

Я осторожно освободилась из-под его руки:

– Не знаю, милорд. Раньше мне не приходилось раздевать мужчин…

– Боишься, что не справишься с таким деликатным делом?

– Боже! Деликатное! – рассмеялась я нервно. – Но всё, последняя пуговица расстегнута, можете снимать рубашку.

– Сними её сама, – сказал он и повернулся спиной, чуть разведя руки в стороны, чтобы мне было удобнее.