Картинки нижегородского быта XIX века

Однако в то время новичку попасть на завод было не слишком легко. Людей, обладавших исключительно одной физической силой, нанимал в конторе сам Курбатов, а для знающих слесарное и кузнечное ремесло практиковался «прием у ворот». Прибывший из Павлова или Ворсмы парень в вечерние часы поджидал у заводских ворот выхода рабочих и, узнав от кого-нибудь из толпы, кто — мастер, обращался к последнему с предложением услуг. Мастер, если нуждался в подручном, назначал «пробу». На следующее утро новичок являлся в цех и выполнял «урок». В случае благоприятного исхода испытания, наступала вторая стадия переговоров — определение цены. Последнее целиком зависело от мастера (в дальнейшем регулирование платы переходило к хозяину). «Экзаминатор» определял высоту платы новичку безапелляционной, лаконической фразой: «Тебе цена целковый!» или «Больше девяти гривен не стоишь!..». Принятый, в ближайший праздничный день, «ставил литки», т. е. приносил мастеру водку или водил его в трактир. До 80-х годов все люди, работавшие у Курбатова, делились на «мастеровых», имевших известную квалификацию, и на «рабочих», — людей неквалифицированного физического труда. В восьмидесятых годах администрация, следуя общерусскому примеру, начала весь работающий состав завода именовать в расчетных ведомостях — «рабочими». На Курбатовском заводе повторились события, отмечавшиеся и на многих других предприятиях. В названии «рабочий» квалифицированная часть заводского населения увидела ущерб своему положению и правам. Опасаясь снижения заработков, курбатовцы зароптали сначала втихомолку, а затем открыто.

Дело дошло чуть не до поголовного ухода мастеровых с завода. Вскоре последовало общее по стране распоряжение — оставить квалифицированным работникам фабрик и заводов название «рабочие», а людям, исполняющим простейшие операции, присвоить наименование «чернорабочих». Таким образом к началу девяностых годов среди курбатовцев образовались три трудовых категории: мастер, рабочий (мастеровой) и чернорабочий.

Заработок мастера колебался от двух до пяти рублей в день. Мастеровые получали: слесари (100 человек), кузнецы (60 человек), литейщики (50) — по рублю в день; котельщики (100) и клепальщики (100) по 80–85 копеек. Заработок в 1 руб. 25 коп. — 1 руб. 30 коп. имели токари (50 человек), медники (20) и столяры (30). Чернорабочие, которых сравнительно было немного (20–25 человек), получали по 50–55 копеек. Завод располагался в нескольких каменных корпусах. Главное здание вмещало кузнечный цех, где ковались, и литейную мастерскую, где отливались части машин.

Каждый входивший в литейную, скудно освещенную лишь пламенем горнов, погружался в полумрак. Смутно маячили тут и там фигуры литейщиков в кожаных фартуках, с распахнутыми воротами. Их лица, руки, одежда — все было черным-черно от гари и копоти, лишь белки глаз сверкали. Посетитель мог увидеть на спине у каждого медный крест на шнурке. Курбатов был сильно привержен к религии и малорелигиозных работников не терпел на службе. Близ горнов было настолько жарко, что крест, в короткое время нагреваясь, обжигал тело. По этой причине крест приходилось перекидывать на спину. Раскаленные добела в горнах куски железа поступали в первичную обработку. Мастер клещами поддерживал полосу поверх наковальни и указывал молотобойцу, вооруженному полуторапудовым молотом, где надо бить. Чтобы не говорить всякий раз: «бей тут», «бей там», — мастер постукивал маленьким молоточком: где он стукает, по тому месту молотобоец бьет тяжелым молотом со всего плеча. Дальнейшая обработка детали происходила в кузнечно-клепальном отделении. Здесь царил непрерывный, ужасающий грохот и лязг металла. Новичок-рабочий затыкал обязательно уши паклей, иначе он не выносил обстановки. Через месяц — другой человек привыкал обходиться без пакли, но все же это не проходило даром: портился слух, сперва малоощутимо, а потом и вовсе заметно. Клепальщики-ветераны, прослужившие 10–15 лет на Курбатовском заводе, становились глухими.

Окончательную отделку железные предметы получали в механической мастерской, представлявшей собой громадную залу со многими рядами токарных, сверлильных, строгальных, полировальных и прочих станков. Над механической мастерской в верхнем этаже на антресолях имелись «модельная» и помещение для чертежников.

Особое здание во дворе занимал котельный цех, где вырабатывались котлы разных систем. Ежедневно, исключая воскресенья и праздники, в 5 часов утра фабричный гудок сзывал курбатовцев на работу. Толпа плохо выспавшихся людей, среди которых одинокими фигурами мелькали женщины, потоками вливалась через широко растворенные ворота на двор завода и растекалась по своим рабочим местам. Обычно первые два часа работалось сравнительно легко; раздавался смех, слышались шутки и бойкие реплики между соседями по станкам. К одиннадцати часам утра настроение понижалось. Скопление в одном месте большого количества людей, жара, отсутствие вентиляции делали трудновыносимым.