Картинки нижегородского быта XIX века

Вступая в должность, он объявил нижегородцам, что приемы у него по делам и жалобам для каждого во всякий час дня и ночи. Особого чиновника заставил проводить бессонные ночи у телефонного аппарата, в своем кабинете, в ожидании экстренных сообщений.

Принимая газетных корреспондентов, Баранов сообщил, что он будет «одной прислугой на всех». Этот обет был выполнен. Нижегородцы увидели своего губернатора и в роли судьи, и дипломата, и архитектора, и предпринимателя-коммерсанта, и даже, в роли… брандмейстера!

Развелось сильное воровство, — Баранов устраивает на площади «показательные суды», лично, в присутствии толпы горожан, решая дела, как заправский судья.

Происходят частые пожары, — губернатор не пропускает ни одного, принимая на себя в борьбе с огнем функции брандмайора и лично лазая с топором по крышам.

Обветшал старый ярмарочный Главный дом, — губернатор сам составил архитектурный проект нового (частично использованный впоследствии при перестройке здания).

Пылкий губернаторский нрав был иной раз причиной служебно-административных перегибов. Стараясь сосредоточить в своих руках возможно большую полноту власти, Баранов выпрашивал у центральной власти возможное по тогдашним русским законам объявление губернии на исключительном положении, что соединялось с повышенными полномочиями губернатора.

Три месяца (ярмарочное и предъярмарочное время) в Нижнем действовало положение так называемой «усиленной охраны» (для уездов Нижегородского, Балахнинского, Семеновского и Горбатовского), разрешавшее местной власти самолично издавать обязательные постановления, штрафовать и высылать по своему усмотрению. Применение права высылки по этому положению приводило иногда к трагикомическим курьезам на практике. Высылка разрешалась только на период существования «охраны», а затем высланные спокойно «на законном основании» возвращались из соседнего уезда домой и продолжали прерванные занятия. В следующем году таких лиц губернатор опять имел право выслать на три месяца. И такая чехарда с одним лицом могла продолжаться несколько лет, что и случилось, например, с учредителем Павловской кооперативной артели немцем Штанге, проживавшим у себя в Павлове в течение ряда лет лишь девять месяцев в году. Начало деятельности Баранова в Нижнем ознаменовалось первым и единственным в летописях города еврейским погромом в Кунавине, в 1884 году. Вечером 7 июня у одного из домов Пирожниковской улицы играла двухлетняя дочь кунавинской обывательницы Рогожиной. Оставленная без призора малютка упала в грязь и, не будучи в состоянии выбраться из лужи, заплакала и стала кричать: «Мама! мама!». Проходившие по улице две еврейские девочки — Сара Пейсель и Роза Блох, увидя беспомощно барахтавшегося ребенка, подбежали к нему, подняли и понесли, чтобы передать матери. Ребенок не переставал кричать. Выбежавшая, наконец, на крик Рогожина, не разобрав, в чем дело, завопила: «Зачем вы, еврейское отродье, трогаете мою Анку!». Привлеченные шумом, собрались соседи и прохожие. Девочки бросились бежать, но умело пущенный кем-то (как потом выяснилось — профессиональным громилой) в переулке возглас: «Евреи схватили христианского ребенка!» — сделал свое дело…

Толпа преследовала юных евреек до их квартиры, помещавшейся на 1-й линии в доме Бабушкина, и, не поймав их, стала громить этот дом, а заодно и помещавшуюся рядом еврейскую синагогу. Находившихся в обоих зданиях евреев озверелые люди, число которых, постепенно увеличиваясь, достигло 3 тысяч, выволокли на улицу и, убив двоих, выбросили растерзанные тела на мостовую. От дома Бабушкина толпа направилась к Пирожниковской улице, здесь разрушила несколько квартир, убила человека и изувечила еще нескольких. Имущество разносилось и развозилось громилами по своим домам. В течение почти трех часов малочисленная кунавинская полиция бессильно наблюдала происходившее. Около полуночи прибыл Баранов в сопровождении прокурора и десятка конно-полицейских стражников. Оставив окружающих в соседнем переулке, он вмешался в толпу, пытаясь воздействовать на нее своим авторитетом. Уговоры бушевавших людей не привели к цели. Наоборот, громилы, ободренные «миролюбием» начальства, встретили радостными воплями выходку пьяного сорванца, набросившего на голову губернатора порожний куль из-под муки. Баранов распорядился вызвать нижегородские гарнизонные войска, находившиеся в лагерях у Мызы. Вид прибывших походным строем солдат отрезвил толпу, и она разбежалась.

На ярмарку этого, 1884 года приезжали иностранцы — бразильцы во главе с маркизом Майя. Их приезд Баранов использовал для завязывания торговых сношений с Бразилией. Устраивались по традиционной купеческой манере встречи — обеды, говорились через переводчиков речи, построили специальный Бразильский пассаж на Ярмарке.

В следующем, 1885 году была устроена губернская кустарная выставка, познакомившая приезжих ярмарочных купцов с изделиями нижегородских кустарей.

Любопытен для характеристики Баранова эпизод с афганскими купцами.