Кастелау

Извини. Сама не ждала, что такая шутка получится. Тот, считай, уже в заднице. До тебя хоть дошло? [Смех.] Да не смотри так, дурачок.

А про Шрамма я от него самого знаю. Он мне сам потом рассказал. Он разговор один подслушал, вот с тех пор и прозрел, стал понимать, что в газетах одно, а на самом деле совсем другое… Что война давно уже… И что победителями лучше американцев встречать, чем русских. А коли так – из Берлина любой ценой. Этот полностью был в курсе.

Ах да, верно, еще эти двое, из Мюнхена. Ну, тут даже спрашивать не о чем. Сам посуди: оператор, который с собой глухого звукооператора тащит, лишь бы выездные съемки не сорвались, – куда уж ясней.

Нет, на самом деле все понимали, в какой пьесе играют. Под названием «Снимается кино». Все знали что к чему. Ну, кроме Маар, поначалу. Как раз из-за нее-то и приходилось по полной выкладываться. Чтобы не заметила ничего. Ну и из-за деревенских, конечно. Те-то должны были верить, что все по-настоящему и взаправду.

Маркус Хекенбихлер. Ответ на вопрос анкеты

(1988)

Вопрос № 2

О киносъемках в деревне нашей я хорошо помню. Мы при всякой возможности бегали на них посмотреть. Мне тогда четырнадцать было, а в Кастелау, где даже ГЮ [53] не было, мы вообще от тоски дохли. То есть я не так выразился: ГЮ у нас, конечно, была, да только ребят раз-два и обчелся, никаких тебе мероприятий, ничего, а вниз, в Унтерау, тащиться слишком далеко, особенно зимой. По-моему, эти киношники как раз потому к нам и приехали, что мы на отшибе совсем и, значит, никто их работе мешать не будет.

Они в разных местах в деревне снимали, однажды даже в парадной пиниевой гостиной, что в ратуше. Только из этого не вышло ничего, хотя ради такого дела там целых два дня нарочно кафельную печь не топили, потому как иначе, мол, от прожекторов жарища будет. А потом оказалось, что от прожекторов этих пробки сразу вылетают, и во всей деревне их нигде не включить, так что снимать им приходилось, только когда солнце. Думаю, из-за этого у них и съемки затянулись.

Нас, мальчишек, иной раз тоже привлекали – вещи там перетащить с места на место, оборудование, у них-то у самих технического персонала почти не было. (Я однажды в Мюнхене на съемках телепередачи одной был, так там гораздо больше народу этим делом занимается.)

А по большей части снимали в Линденбурге, где замок когда-то был, под открытым небом. И для звукооператора там даже специальную кабинку сколотили.

Интервью с Тицианой Адам

(8 сентября 1986 / Продолжение)

Люди все-таки чудно устроены, ты не замечал? Со временем мы как-то незаметно увлеклись и позабыли, что вся эта бодяга понарошку, только для вида. Выкладывались, что в твоем Голливуде… Чтобы потом во дворце «Глория» [54]… Сервациус, помню, как-то раз с утра пораньше полдня один и тот же крохотный эпизод без конца повторять приказывал, а там и слов-то всего ничего. Все не мог от Августина какой-то особой интонации добиться, которая тому, хоть умри, ни в какую не давалась… И это притом…

Ну, ясное дело, какие-то посторонние почти всегда глазели. Еще бы, такая невидаль для всей деревни, целый аттракцион, к тому же бесплатно. Все равно что корова о двух головах. Которая тебе еще и стихи читает. На латыни. Пара-тройка зрителей, а то и больше торчали вокруг почти всегда, особенно мальчишки. Кляйнпетер пытался строгость на себя напустить, чтобы хоть на расстоянии их держать, но куда там… Слишком деликатный для своей должности. Встанут как вкопанные и таращатся, как баран на новые ворота.

Не понимаешь, почему на новые? Да я сама не знаю, просто поговорка такая.

Какие-то люди приходили всегда, хотя о кино большинство даже представления не имели. По-моему, во всей деревне одна только женщина нашлась, которая интересовалась… Милая такая старушенция. Как-то пришла с тем самым номером «Все для женщин», где была заметка про бал. И наша с Вальтером фотография. И попросила, чтобы оба мы ей эту страницу подписали. Но остальные… Для них это просто развлечение было.

И Хекенбихлер, конечно, то и дело на съемках появлялся. Господин староста. У этого особая хитрость была – он незаметно умел подкрасться. Тихой сапой. Он вообще нам не доверял, особенно поначалу. Хотя, по-моему, он вообще никому… Всю деревню на мушке держал. Этот мог тебе доложить, кто в котором часу в нужник сходил. И был у него сегодня понос или не было. Считал, что он тут в ответе за все, и трясся за все. Как бы чего не вышло. Понимаешь, о чем я?

Да где уж тебе понять. Ты американец.

Ну а после войны этот Хекенбихлер как-то сразу сдулся. Словно шарик, из которого воздух выпустили. И вроде как головой помутился. В «Вацманн» даже зайти боялся, не то что за столик для завсегдатаев…

Ну да, да, помню.