Кастелау

Отрывок из сценария «Песнь свободы»

(Вторая редакция)

Крепость Шваненбург. Во дворе. Вечер.

Ясная звездная ночь. В свете полной луны рельефно обрисовываются руины крепостных стен. Дым к небу из догоревшего, тлеющего костра.

Голова Бодо покоится на свернутой шинели. Он спит. Но даже во сне не выпускает из рук винтовку.

Неподалеку лежит и фельдфебель Буфф, он тоже заснул.

Долгая пауза. Крик сыча.

Бодо беспокойно ворочается, но не просыпается.

В дыму от костра постепенно и смутно, скорее ощутимо, чем зримо, возникает некий силуэт.

Снова крик сыча.

Силуэт проступает отчетливее. Это ландскнехт, наемный вояка XVI века. Он подходит к Бодо и молча оглядывает спящего.

Сыч кричит в третий раз.

Двойная экспозиция: Бодо одновременно и лежит, и приподнимается. С изумлением смотрит на ландскнехта.

Ландскнехт манит его рукой.

Бодо встает.

Ландскнехт отдает честь.

Бодо (удивленно): Ты кто?

Ландскнехт: Сейчас уже никто. Был когда-то. Одним из рода Шваненбургов.

Бодо (протирая глаза): Это сон, что ли?

Ландскнехт: Нет, явь. Да такая, какой ты не видывал никогда.

Бодо: Ты что… (Замявшись.) Ты призрак?

Ландскнехт с усмешкой качает головой.

Бодо: Тогда кто?

Ландскнехт: Солдат, такой же, как ты. Боец. Мне было приказано защищать эту крепость.

Бодо: А ты что?

Ландскнехт: А что мне оставалось? Выполнял свой долг.

Долгая пауза.

Бодо (задумчиво, со значением): Так ты один из Шваненбургов?

Ландскнехт кивает.

Ландскнехт: Мы с тобой одной крови.

Бодо: Ты пришел с вестью?

Ландскнехт: Да. С самой простой вестью, какая есть на свете. И самой важной.

Бодо: И что же это за весть?

Ландскнехт: Умирать легко.

Бодо: Разве это не самая тяжкая вещь на свете?

Ландскнехт: Когда исполняешь свой долг – совсем нет.

Бодо: Но…

Ландскнехт жестом не дает ему договорить.

Ландскнехт: Подумай об этом. И делай, что должно.

Снова крик сыча.

На прощание ландскнехт протягивает Бодо руку.

Бодо хочет пожать ее, но…

Наплыв. Ландскнехт растворяется в воздухе. Рука Бодо утыкается в пустоту.

В мглистой дымке от костра таинственный силуэт какое-то мгновение еще угадывается. Потом исчезает окончательно.

Бодо, еще в полусне, протирает глаза. Крупным планом его испуганное лицо. Он резко приподнимается. Становится понятно: только теперь он окончательно проснулся.

Бодо (громко): Я исполню свой долг!

Фельдфебель Буфф просыпается.

Буфф (ворчливо): Ну что там еще?

Бодо: Тут кто-то есть.

Буфф (испуганно): Неприятель?

Бодо: Нет, к сожалению. Уж не чаю, как его дождаться.

Дневник Вернера Вагенкнехта

(Февраль 1945)

Они приходили – пусть пока еще не за мной. Но теперь я знаю: даже если лавина пронеслась мимо, это вовсе не значит, что ты неуязвим. Законы всемирного тяготения действуют даже на отдаленных планетах.

Конечно, соблазн поверить в мнимую безопасность здешней глуши был велик. Мы уже почти не старались играть свои роли хоть сколько-нибудь убедительно. Словно гастрольная труппа, не удосуживающаяся заметить, что ее перевозные декорации с каждым представлением ветшают все больше.

Да и сами мы ветшаем на глазах. Когда бреешься, из зеркала на тебя глядит физиономия отпетого бродяги. Попытку Тити меня постричь, увы, особо успешной признать нельзя. На всех моих рубашках обтрепались манжеты, а последняя пара ботинок, в которых хоть как-то можно показаться, теперь обзавелась дырой в подошве. С прочей обувкой дела обстоят еще хуже, остается одно – гордо игнорировать собственное босячество. Вырезаешь из картона стельку и как ни в чем не бывало идешь месить слякоть каждодневного безумия.