Кастелау

Ну да, новые сцены, которые он предложил, потому что считал, что так лучше будет для карьеры. Американцы, по его расчетам, допустят в кино только тех, кто политически вне подозрений… Само по себе членство в нацистской партии, такая у него была теория, еще ничего не значит. На это они наверняка сквозь пальцы… Хотя бы потому, что с одними беспартийными ты в ту пору даже на двух актеров ни фильм, ни пьесу поставить не смог бы. Вот если кто совсем коричневый был, на все сто процентов, тогда… Маар ужасно перепугалась, когда он такое сказал. Еще бы, когда она чуть ли не в каждом интервью свои посиделки у Герингов упоминала. И даже Августин, с его-то бонзами в друзьях-приятелях, тоже на какой-миг лицо потерял. Я этот разговор и физиономии их хорошо помню… Мы тогда режиссерский столик из «Вацманна» на террасу выставили, не только ради весеннего солнышка, но и чтобы деревенские видели, как мы не покладая рук… Вот мы и обсуждали. Надо показать американцам, что в душе мы всегда были против, так Вальтер и сказал. И в этом смысле наш фильм о великой стойкости, мягко говоря, не совсем то, что нужно. Надо бы всему этому какой-то совсем другой поворот придать. – И как же это он подобный фортель провернуть собирается, – это Сервациус сердито так его спросил. Но у Вальтера Арнольда и вправду…

[Долгий кашель.]

У него и вправду уже была идея.

Дневник Вернера Вагенкнехта

(Апрель 1945)

Теперь все они окончательно спятили. Даже Сервациус и Кляйнпетер, хотя эти-то уж должны бы соображать.

Они все без ума от этой совершенно бредовой идеи. Видят в ней панацею от всех будущих несчастий. С пеной у рта пытаются себя же убедить, что если мы на оставшейся пленке этакую чушь снимем, американцы примут нас с распростертыми объятиями. Красную ковровую дорожку нам раскатают. Уже видят себя почетными гостями на торжественном приеме с шампанским в главной квартире союзников. «Моя фамилия Эйзенхауэр, весьма рад с вами познакомиться. Прошу вас, угощайтесь, господин Арнольд!»

Они и правда в это верят.

Верят, потому что очень хочется. Еще немного, и все они будут твердо убеждены, что всегда были против. Не сомневаюсь, вскоре это будет утверждать вся Германия. Поголовно, хором и поодиночке. Дитя, правда, без глазу, зато нянек днем с огнем не сыскать.

Идея Вальтера Арнольда полностью соответствует их взгляду на жизнь. Это взгляд людей, слишком долго проработавших в кино и наживших себе на этом деле профессиональную слепоту. Им кажется, будто в жизни, как в кино, мир можно переиначить хоть тысячу раз – и все по собственному усмотрению. Какую картину мира закажешь, такую и получишь. А если что вдруг не подходит, не вписывается – так ведь всегда вырезать можно. Но ведь и зрители в кино заранее готовы видеть только то, что им хотят показать. И верить, как верят в варьете иллюзионисту, когда он исполняет очередной фокус. Двойного дна никто замечать не желает.

Я и сам, грешен, однажды участвовал в исполнении такого вот фокуса, в картине «Мой лучший друг», когда нам пришлось нудную сентиментальную драму по мановению волшебной палочки превращать в комедию. Съемки шли уже дней десять, как вдруг откуда-то с самого верху поступила директива: отныне и присно выпускать фильмы только со счастливым концом. Кассовые сборы недвусмысленно показывают: люди теперь готовы платить свои денежки, только если им покажут мир и благолепие, молочные реки и кисельные берега. Так что, было сказано нам, придумывайте что хотите, но подавайте счастливый конец и вообще сахарной ваты побольше.

Ага. Заказывали зразы по-кенигсбергски, а вместо них теперь требуют сливочный торт. Причем из тех же ингредиентов, потому что отснятый материал, уж будьте любезны, должен быть использован полностью. Из соображений экономии. «Да уж вы-то обязательно найдете выход из положения, господин Вагенкнехт. Мы вам полностью доверяем».

Тогда мне еще дозволялось зваться Вернером Вагенкнехтом.

Труднее всего было спасти большой эпизод, который мы отсняли в Хоппегартене [86]. Это были самые затратные съемки во всей картине. Хуго вместе с семьей пришел на бега, все в приподнятом настроении. Он сделал ставку, и даже выиграл, и уже радуется удаче, как вдруг получает известие о смерти своего лучшего друга. Он потрясен, его мир рушится. Бегут ручьи, как сказала бы Тити. Она нахваталась профессиональных словечек и не прочь при случае ими щегольнуть.