Кажется Эстер

Пожилая дама разглядывает меня и всю мою аппаратуру – навигатор, который укажет мне дорогу, айфон со всеми его так и не освоенными мною функциями, наушники, кабели и провода всех цветов и эпох, которые я тщетно пытаюсь соединить между собой, – этот конгломерат, этого спрута, эту сеть, всю эту дребедень, что должна повести меня вперед, но только связала по руками и ногам. Неужели я все еще думаю о доильном аппарате и коровах Ганса? Помогаю слегка опешившей от изумления даме с выгрузкой ее чемодана. Она сходит в Зальцбурге и, обернувшись ко мне, неожиданно строго говорит: «Гуте вельтрайзе!» – «Кругосветного пути!» Она, конечно, хотела пожелать мне «гуте вайтеррайзе» – «счастливого пути», но нечаянной своей обмолвкой проговаривается, что знает о мании величия, таящейся в моих затеях. В Линце на автовокзале я спрашиваю, где автобус до Маутхаузена. И в самом деле, 360-й в Маутхаузен, 360 градусов вокруг света.

Автовокзал огромный, стою на остановке, жду. Цифра 360 подтверждает, что я на верном пути движения по кругу, то есть кругосветного. Она же могла бы свидетельствовать, что я все еще в самом начале всех своих путешествий, но продолжаю подсчеты, вычитая 360-й номер автобуса из количества дней в году и думаю о полученной разности. Пять, иногда шесть дней. Может, эти и есть самые важные дни? Дни, когда действительно что-то происходит, единственные дни, в которых есть смысл, а больше за год и не наскрести?

Я сфотографировала таблички остановки, расписания, табло в доказательство того, что я здесь была, не для других – для себя. Обычно я ничего такого не делаю, даже от самых замечательных моих путешествий у меня никаких фотографий нет, не умею я жить и одновременно фотографировать, но теперь, этой секунде, я говорю: «Остановись, мгновенье! Ты прекрасно!» Щёлк! Понимать буду потом.

Поначалу я была на остановке совсем одна и уже засомневалась, вправду ли туда ходят автобусы. Для меня не было разницы между концентрационным лагерем, мемориалом и городом. Мне-то казалось, весь свет видит, что я еду в Маутхаузен, а вокруг вообще никого, кто бы мог меня увидеть. Но потом подошли молодые люди с пляжными сумками и надувными плавательными кругами, эти, очевидно, едут на 360-м купаться, и я про себя решила, что это нормально, почему нет, пока не появилась дама с крышкой для унитаза, тоже, конечно, 360 градусов, тоже круг, хотя не настолько правильный, спасательный круг на таком маршруте устроил бы меня куда больше. Но не сердись на них, после войны тысяча лет прошла, при чем тут война, что же, теперь и в туалет нельзя, и в горы не ходить, и не купаться, и чтобы хорошей погоды вообще не было? Бог весть когда прошедшая война не отменяет бикини, да перестань ты думать об этой даме, она не преступник и не жертва, ну вот, все-таки не обошлось без этих слов, она теперь курит, пускает дым колечками, 360 градусов плюс пять дней, такие красивые колечки дыма только Марлен Дитрих умела пускать, может, эта дама еще и в шахматы играет, она просто купила крышку для унитаза, а сегодня среда.

Война давным-давно кончилась, а ты вздумала мобилизовать мирных жителей Линца и окрестностей вместе с их плавательными кругами и крышками для унитазов именно сейчас, когда такая жарища, и они едут купаться, они же просто родились и живут здесь. Они не виноваты, что в этой войне твои истоки, твоя история, твоя античность, а ты ездишь туда-сюда и платишь за это всего пять-шесть дней, этим остатком года, и не будь войны, не было бы у тебя твоей истории со всеми причитающимися ей мотивами, ты словно из головы Зевса родилась, во всеоружии и полном боевом облачении, но с уязвимой пятой.

Потом мы ехали через Линц, Дунай, сверкающий на солнце, ослеплял меня на каждом повороте, настроение было хорошее, то ли потому, что вокруг дома красивые, то ли я велела себе любоваться попутными видами. А может, просто хотела разрешить себе потом говорить: Линц – красивый город. Много симпатичных молодых людей, входят, выходят, такие вместо армии на альтернативную службу идут, моя белая гвардия. Или все они тут в мемориалах работают? Замок на горе, Дунай, водитель автобуса, которому так нравится нас везти и который мне сказал, вы, барышня, поближе ко мне держитесь, отсюда, спереди, лучше видно, он мне покажет, где сойти, а я думала, как странно, что в этих долинах, таких милых и уютных, уничтожали людей, словно в Сибири, где стужа и пустошь без края и конца, это было в порядке вещей.