Хааст Хаатааст

– Иди ты знаешь куда? Уже порадовал – коньяк отличный. Мне еще предстоит лучшая радость заключенного – консервированная кукуруза.

– В общем, слушай, Антип. Дело твое, конечно, кислое. Никаких пересмотров наша чудесная буква не предусматривает, да и оснований нет. Но мне тут объяснили правильные люди, что по делам, связанным с изнасилованием, когда были какие-то сомнения и неясности в деле, осужденный может претендовать на отсидку в колонии-поселении и попадает под амнистии и сокращение срока за хорошее поведение. Это, кстати, относительно новая поправка в законе. Твой адвокат неделю назад подал прошение, и суд его вчера удовлетворил. Так что сидеть тебе в колонии-поселении под Воронежем, и есть большие шансы, что отсидишь пол-срока максимум. А за побег тебе срок добавлять не будут, его удалось списать на негуманные условия в твоей Магаданской зоне. Тебе завтра официально все сообщат и заберут отсюда на континент.

– Да ладно! Не шутишь? – вскричал Антип, вскочил и возбужденно зашагал по камере.

– Очень уж обратно на Колыму не хочется, – продолжил он изумленно. – Ты себе не представляешь, что там с людьми делают. Там до сих пор двадцатый век.

– Ладно, бывай, мне пора, – сказал Хааст, встал и подмигнул Антипу. – Прорвемся!

– Спасибо, Хааст. Век не забуду! – Антип ожил и воспрял духом.

– Вот, возьми, пригодится на первое время, – Хааст протянул Антипу несколько крупных купюр и мобильник последней модели.

– Да, кстати, чуть не забыл! – скажи, Антип, твои наручные часы с тобой, подарочные? – спросил Хааст.

– Часы? Мои часы? Нет, я их отдал этому гаденышу малолетнему, Андрею, чтобы он их продал. Деньги тогда очень нужны были.

– Ясно. Ну все, счастливо! – ответил Хааст.

Они обнялись и Хааст вышел из камеры.