Харка, сын вождя

Когда они подъехали ближе, навстречу им с лаем бросились шесть легавых собак, больших и вислоухих. Таких выводили белые люди для охраны рабов и охоты на беглых невольников. Индейцы не обратили на них никакого внимания, и собаки быстро отстали от них. Маттотаупа, судя по всему, не счел нужным оставить лошадей в загоне. Во всяком случае, пока. Они с Харкой объехали блокгауз и загон для лошадей, все внимательно осмотрели, прислушиваясь к приглушенному многоголосому гомону, доносившемуся сквозь толстые стены дома. Они понаблюдали за белыми и индейцами, расположившимися восточней блокгауза на берегу реки и заключавшими сделки и пившими бренди. Хозяина нетрудно было узнать в толпе по его деловитости и проворности.

Маттотаупа и Харка остановились. На них пока никто не обращал внимания. Здесь каждый день кто-нибудь приезжал или уезжал. Но сами они сделали одно важное наблюдение, которое и хотели сейчас обсудить.

— Ты заметил эти две лошади и мулов? — спросил Маттотаупа.

— Да. В загоне. Длинное Копье и Далеко Летающая Птица Желтая Борода здесь! — радостно откликнулся Харка.

— Здесь их лошади и мулы. А сами они, возможно, в блокгаузе.

Маттотаупа и Харка решительно оставили своих мустангов в загоне и вошли в блокгауз. Внутренность его представляла собой одно-единственное помещение. В западной стене был оставлен дверной проем. Вероятно, для пристройки, в которой хозяин, по-видимому, собирался хранить свои запасы, которые пока находились в палатке неподалеку от дома. Обстановка состояла из расположенных вдоль стен скамеек, нескольких массивных столов с табуретами и плиты.

Поскольку бойницы, заменявшие окна, пропускали слишком мало света, Бен зажег два смоляных факела на стене, придававших помещению несколько зловещий вид. Воздух в зале был пропитан табачным дымом и вонью бренди. Харка брезгливо поморщился. В их вигвамах дымоотвод работал лучше.

Зоркие глаза двух индейцев, привыкших мгновенно оценивать обстановку, сразу же отыскали среди присутствующих художника и его спутника Длинное Копье. Они, как своего рода почетные гости, сидели за маленьким столом в заднем левом углу, в то время как остальные посетители теснились за остальными столами. Маттотаупа и Харка направились к ним.

Длинное Копье что-то шепнул художнику, тот с удивленным лицом поднялся, и они с Длинным Копьем пошли навстречу старым знакомым.

— Наши краснокожие друзья! — радостно воскликнул художник. — Идемте к нашему столу!

За соседними столами почти не обратили внимания на эту короткую сцену приветствия, но кое-кто с интересом наблюдал за происходящим. Маттотаупа и Харка сели. Харка впервые в жизни сидел на скамейке. Ему этот способ сидения, когда ноги болтаются в воздухе, показался очень неудобным, но он не подал вида и внимательно слушал разговор мужчин. Маттотаупа кратко поведал о том, что с ними случилось, и попросил Длинное Копье не переводить его слова Далеко Летающей Птице здесь, в трактире, а рассказать ему обо всем позже, без посторонних слушателей. Он изъявил также желание, чтобы его называли Одиноким Волком или Одиноким Мустангом, а Харку — Меткой Стрелой. Харка почувствовал на себе взгляд Длинного Копья, исполненный глубокого сочувствия.

Бен проворно подскочил к их столу и принял заказ на обед для четверых. Художник поинтересовался последствиями песчаной бури, устрашающие вести о которой разнеслись по всей стране. Но из-за односложности ответов Маттотаупы беседа не клеилась. Длинное Копье перевел разговор на тему ночлега.

— Мы будем спать рядом со своими лошадьми, — твердо сказал Маттотаупа.

— Холодновато ночью… — заметил художник. — Но если уж вы будете ночевать во дворе, то не могли бы вы заодно присмотреть и за нашими лошадьми и мулами?

— Да.

— Мы очень благодарны вам за это. Здесь собралось много всяких сомнительных людей, которым нельзя доверять.

— В факториях редко грабят или воруют, — возразил Длинное Копье. — Им нужно заботиться о своей репутации, чтобы люди не боялись везти сюда свои товары. Правда, я не уверен, что слово Беззубого Бена здесь вообще еще что-нибудь значит.

Харка уже заметил, что у Длинного Копья нет на шее того красивого ожерелья из драгоценных камней и маленьких самородков, которое так поразило его воображение в стойбище Сыновей Большой Медведицы. Он явно не хотел искушать воров и грабителей. Длинное Копье предложил художнику тоже провести ночь рядом с лошадьми, но Желтая Борода улыбнулся, отчасти скептически, отчасти смущенно, и ответил:

— Летом я с удовольствием составил бы компанию нашим друзьям, Длинное Копье! Мы не раз ночевали с тобой под открытым небом в прерии. Как тогда, когда мы столкнулись в горах с гризли и нам пришлось спасаться бегством. Помнишь? Но сейчас осень, ночи уже холодные, а у меня больной желудок, и мне надо быть с ним осторожней. Так что я, пожалуй, останусь в доме.

Длинное Копье не стал возражать, но Харка почувствовал тревогу и недоверчивость шайенна, и после всего, что он увидел и услышал в песчаной пустыне, эта тревога передалась и ему. Он мрачно, исподлобья наблюдал за посетителями.