Химеры

Ну и что. Вот нарочно возьму и поразмышляю. Всю жизнь меня занимали пустяки.

Почти никто на свете, кроме Шекспира, не видел написанную каким-то неустановленным его предшественником пьесу о Ромеусе и Джулиэт. Из населяющих сегодня Землю 7 200 000 000 сапиенсов – самое большее, думаю, пяток уже до исступления любознательных пролистал поэму Артура Брука «Трагическая история Ромеуса и Джулиэт» (1562 год, 3020 строк).

Наука совершенно уверена, что Шекспир ни в коем случае не передрал пьесу, а только инсценировал поэму.

Пьеса и сама была инсценировкой английского перевода, а поэма – переложением французской литобработки (1559, креативный редактор – Пьер Буато) новеллы (1532) итальянца Маттео Банделло.

Тот, хотелось бы заподозрить, позаимствовал сюжет и многое другое из «Новонайденной истории двух благородных влюбленных» (автор – Луиджи Да Порта), напечатанной годом ранее (1531), а написанной (доказано) еще в 1524-м.

Но все-таки нельзя исключить, что это была не кража, а просто дележка. (Вот и я не сам же собрал, как грибы, все эти имена и даты, а почерпнул, так сказать, на замечательном сайте Ольги и Владимира Николаевых «Ромео и Джульетта».)

Что дают названные авторы и тексты в разрезе волнующей нас проблемы? (Слог-то, слог-то!)

Неустановленный драматург, а также Буато и Брук – увы, ничего. (Последние двое – в силу моего личного невежества.)

Банделло про маску написал без затей: в какой-то момент Ромео снял ее – просто так, потому что надоела. («И сел в угол, откуда мог видеть всех находящихся в зале, которая освещалась множеством факелов и где было светло как днем».) Позволил себе, значит, блеснуть красотой лица. (Дал девочке возможность влюбиться.) Quod erat, казалось бы, demostrandum: не боялся, значит, быть узнанным. Вот и решение (частичное: а с освещением-то что делать?) проблемы поцелуя – Шекспиром, понятно, измышленного: итальянский-то плагиатор был реалист.

Однако позвольте: с главным текстом не согласуется (как бандиты и банкиры говорят – не бьется). Ведь опознал Ромео только Тибальт и только по голосу. Слепец на сцене выглядел бы, нет слов, эффектно, но в этой пьесе он же должен фехтовать. Еще проткнет кого-нибудь реально. Станет звездой драмкружка в «Крестах». И режиссера там пристроят. Но директор пойдет на общие.

А вот Ромео на балу в новелле Да Порта:

«В маске, как и все другие, наряженный нимфой, привлекал он взоры всех ‹…› своей красотой, превосходившей красоту любой из пришедших туда женщин…»

Невероятно! В женском платье (как И. А. К. плясал перед русской императрицей)! Тогда уж, скорей всего, – в полумаске (стандартный размер 18 на 10 см; всегда в продаже и с доставкой на дом, но, что особенно радует, возможен самовывоз): как бы оправа для глаз – из золотой какой-нибудь бумаги, из серебряного шелка, из черного какого-нибудь бархата, прах его побери, закрывающая брови и переносицу вырезная лента.

Если что-то такое вообще было, то было именно так. И если так, то даже похоже, что действительно было. Не настолько талантливый писатель этот Да Порта (полегче на поворотах! кому было сказано, и кто обещал: не выше сапога? про другие опыты Да Порта в худпрозе вроде бы ничего никому не известно; для печати он работал в non-fiction), – ну или трудно поверить, что настолько дерзкий, – чтобы прямо из головы, лично от себя сочинить невозможный, неслыханный в мировой литературе комплимент – зачин романа Джульетты и Ромео:

– Клянусь вам, Ромео, честным словом, что здесь нет женщины, которая казалась бы мне столь же прекрасной, каким кажетесь вы.

43

А давайте я восстановлю весь этот разговор. Короткий: реплик пять. Как любителю пустяков, мне это доставит удовольствие, а вам перейти на следующую страницу – только пальцем шевельнуть.

Главная забота – заставить Р. и Дж. взяться за руки. Поскольку это случилось лишь под самый конец праздника (а до того Р. сидел в углу и никого не приглашал), Да Порта говорит, что последний танец был – «факел и шляпа»: в нем не только кавалеры приглашают дам, но и дамы – кавалеров. И кто-то (очевидно, какая-то барышня; почему бы не Розалина?) пригласил Р. и якобы случайно подвел к Дж. Она почему-то не танцевала, а стояла у стены рядом с молодым человеком по имени Меркуччо и почему-то держала его за руку. Приблизившись, Р. взял ее за другую руку.

Все это не то чтобы неправдоподобно, а как-то неуклюже. Ну не все, а что стояла с Меркуччо рука в руке, не танцуя. И что Р. так невежливо ее пригласил. Подойти и молча схватить за руку, тем более – барышню незнакомую, тем более – когда она стоит не одна, – это и на танцплощадке ДК им. Ф. Э. Дзержинского в Ленинграде не считалось comme il faut.