Хищники

Жигайлова, Раймонда Скуенека, увлекающегося животным миром, были вопросы к профессору, которые волновали членов биологической секции «любомудров». Иван подтвердил, что, когда они случайно встретили Авдонина, которого сначала приняли за браконьера, его поразило ружье московского ученого…

– Карабинчик – мечта! – восторгался Жигайлов. – Была бы какая-нибудь шмотка – ни в жизнь не позарился. А тут зажегся. Брат у меня охотник! Говорю этому мужику: сколько хочешь – тут же наличными. – Иван похлопал себя по пиджаку, где был внутренний карман. – А он смеется: самому, мол, надо. Я его уламываю и так и этак. Ребята торопят: надо к вертолету поспеть в Шамаюнский аэропорт. До райцентра ведь топать и топать. Мне показалось, что этот москвич, ну ученый, кажется, клюнул. – Жигайлов достал записную книжку, полистал. – Вот. Авдонин… Говорит, найдешь меня в Москве…

– Дал адрес? – спросила Дагурова.

– Да, все чин чинарем. И телефон дал. Сказал, что будет дома через пару дней, а там потолкуем… Я звонил, даже ездил в прошлый четверг. Аж в Черемушки. Нет его.

– Дальше, – попросила следователь.

– Добрались мы до центральной усадьбы заповедника.

Потолковали с директором. Там я и распрощался с ребятами. Они на стройку потопали, а я в Шамаюн…

До этого места Дагурова знала, что делали «любомудрые» и как себя вели. Показания Жигайлова совпадали с тем, что рассказали Скуенек и Рогов. Ее больше всего интересовали пять часов, оставшихся до отлета вертолета…

– Значит, вы отправились в Шамаюн?

– Не сразу. Решил вернуться, найти этого самого Авдонина.

– Зачем? – вырвалось у Ольги Арчиловны.

– Думал, уговорю. А то в Москве заартачится…

– Нашли?

– Куда там! Попробуй найди! Тайга! Побродил, побродил я и плюнул. Выбрался на дорогу. Повезло: машина шла в райцентр. Еле успел на вертолет. А то загорал бы до вторника…

Ольга Арчиловна попросила объяснить, в какой стороне он искал Авдонина. Из рассказа Жигайлова выходило, что было это довольно далеко от распадка, где оборвалась жизнь Эдгара Евгеньевича. Но на всякий случай Дагурова поинтересовалась: не слышал ли Жигайлов выстрелов?

Иван ответил отрицательно.

Под конец допроса он стал настороженным и подозрительным. А когда следователь заявила, что изымает на время его карабин «Барс-1», который Жигайлов, по его словам, вез в подарок брату, помрачнел. Но ничего не сказал.

Оформляя протокол, Ольга Арчиловна посоветовала

Жигайлову не говорить в доме Роговых об их беседе. И

вообще пока не распространяться.

– А кому я тут проболтаюсь? – хмуро произнес Иван.

Тепло простившись с внучкой и бабушкой, Дагурова вышла в сопровождении Жигайлова. Он вынес зачехленное ружье. Взамен получил расписку.

В тот же день следователь успела отвезти карабин на исследование в институт судебной экспертизы и встретиться со знакомой Авдонина, скульптором Леонеллой

Велижанской.

Третье свое московское утро Ольга Арчиловна просидела в гостинице. Ею овладела апатия, сознание, словно делаешь что-то не для пользы, а для галочки. Этому состоянию способствовал первый звонок. Результаты исследования карабина Жигайлова показали, что из него не было сделано ни одного выстрела с момента изготовления, смазка еще заводская.

– Я так и думала: Жигайлов к убийству отношения не имеет, – сказала вслух сама себе Дагурова.

И опять поднялась дремавшая внутри души тревога: вот она сидит в Москве, встречается с людьми, которые лишь стороной касались трагедии с Авдониным, а основное – в заповеднике. Может, эти часы и даже дни очень важные, а она тратит их попусту, упускает время… Конечно, Резвых не сидит там сложа руки, и все же…

Дагурова попыталась проанализировать, откуда эта тревога. И почему-то в памяти встала вчерашняя встреча со скульптором Велижанской, женщиной с фотографии, которую носил с собой в бумажнике Авдонин.

Леонелла пригласила Дагурову на свою московскую квартиру. Так что дачу с баром в подвале и финской сауной

(о чем с восхищением рассказывал Уралов) следователю увидеть не пришлось, как и голубой иностранный лимузин.

А квартира у Велижанской была почти пуста. Тахта, ковер и картины на стенах. Без рам. Наверное, определенный стиль. Сама же хозяйка оказалась удивительно привлекательной.

Смерть Авдонина ее взволновала. Но не потрясла. О

том, что Эдгар Евгеньевич был в нее влюблен, Велижанская говорила с неохотой. Да, предлагал руку и сердце. Да, делал подарки. Какие? Французские духи, нитку жемчуга.

Последний презент Авдонина – соболиная горжетка.

Ольга Арчиловна насторожилась и стала выяснять подробнее. Однажды Авдонин как бы между прочим спросил, не нужны ли кому из знакомых Велижанской шкурки соболя. Скульптор и сама была не прочь приобрести такой мех на шапку и воротник, но, узнав, что на шкурках нет фабричного штампа, побоялась.

Дагурова, естественно, поинтересовалась, где Авдонин доставал эти самые шкурки соболя. Велижанская ответила, что спрашивать об этом было как-то неудобно. Но она лично считала, что Авдонин часто летал в Сибирь, а там, как она слышала, из-под полы можно купить какой угодно мех…

Это первый источник тревоги.