Хищники

Разыскали карточку Геннадия Вавиловича Пясецкого.

Последнюю запись в историю его болезни делал психиатр.

Но он принимал только на следующий день, и Дагурова попросила расшифровать мудреные латинские термины главврача.

Диагноз гласил: синдром астенического психопатизма на почве алкогольного параноида. Как объяснил главврач, у Пясецкого развивалось разрушение психики, что сопровождалось слабостью воли, чувством собственной неполноценности, чрезвычайной уязвленности и ранимости.

На вопрос следователя, можно ли было предотвратить ухудшение состояния, врач ответил, что, если бы больной перестал пить и прошел курс стационарного лечения, положительный исход был вполне возможен. Но это при строгом режиме и постоянном наблюдении докторов…

«Какой там режим, – думала Дагурова, выйдя из поликлиники, где она взяла выписку из истории болезни

Пясецкого. – Флейта попал в условия, которые как нельзя лучше способствовали развитию болезни… И не доктора наблюдали за ним, а такие «целители», как Бугор-Толстоухов… Бродяжничество и доконало этого несчастного человека. Плюс ко всему – погиб прекрасный музыкант»

Теперь уже у Ольги Арчиловны не было сомнений, что

Флейта болен. Ни о какой симуляции не могло быть и речи.

Более того, к его психическому заболеванию прибавились и другие недуги, в том числе паркинсонизм.

В таком случае судебные психиатры и суд скорее всего признают его невменяемым. А раз так – приговора не будет. Подобных больных суд не наказывает, а направляет на принудительное лечение. Даже если Пясецкий-старший –

убийца.

«Неужели конец всем моим сомнениям и поискам? –

подумала Ольга Арчиловна. – Но для чего тогда я провожу эксперимент с Мариной Гай? – спрашивала себя Ольга

Арчиловна. – Зачем теперь встречаться с Жигайловым?»

Формальная житейская логика требовала отбросить уже ненужные действия и суету. Формальная логика… Но есть еще логика следователя, судьи, прокурора… Она не допускала уверенности в правильности своих выводов на девяносто и даже на девяносто девять процентов, как это возможно в лаборатории ученого – химика, физика, юриста. А следователь-практик должен установить стопроцентную истину. Не меньше и не больше. И никаких сомнений. Никаких допусков. Да, такая работа. А уверена ли

Дагурова в том, что к убийству Авдонина непричастны и

Марина Гай, и Жан из Парижа, и Аделина… Нет. Значит, надо развязывать все узелки…

Дагурова решительно направилась к метро. По сведениям, которые добыл на БАМе капитан Резвых, Жан из

Парижа должен был остановиться в Москве у родителей своего друга по стройке и клубу «любомудров» Бориса

Рогова.

Зеленоград километрах в двадцати пяти от Москвы, хотя и считается ее районом. Телефона у Роговых не было.

И Дагурова не знала, застанет кого-нибудь дома или нет.

Роговы жили в двенадцатиэтажном, из красного кирпича доме. Открыла девушка лет шестнадцати, с толстой светло-русой косой и живыми карими глазами.

Когда Ольга Арчиловна сказала, что приехала с Дальнего Востока, Наташа (так звали сестру Бориса Рогова) радостно потащила ее в свою комнату, увешанную фотографиями известной русской балерины начала века Анны

Павловой. Ольга Арчиловна решила пока не говорить о цели своего приезда и о том, что она следователь, просто сказала: нужно встретиться с Иваном Жигайловым.

– Он должен был уже вернуться из Москвы, но почему-то задержался, – посмотрела на часы Наташа. – Вы его обязательно дождитесь. Ваня так обрадуется, увидев своих,

– беспокоилась девушка. – Сейчас бабушка из магазина придет, кофе попьем…

От кофе Ольга Арчиловна отказалась. А от сердца отлегло: значит, Жан из Парижа еще в Москве.

Наташа забросала ее вопросами. Была ли Дагурова на

БАМе, какая там сейчас погода, что надо брать с собой из одежды, если поехать туда…

– Это куда же ты собралась, егоза? – заглянула в комнату пожилая женщина с полным добрым лицом.

Они и не заметили, как пришла бабушка.

– Бабуля, и Ольга Арчиловна с БАМа! – радостно представила гостью Наташа.

– Не с самого БАМа, – оправдывалась Ольга Арчиловна. – Рядом. А совсем недавно мой хороший знакомый виделся с вашим внуком…

– С Боренькой? – в свою очередь, обрадовалась женщина. – Ну, расскажите, расскажите, как они там? А то

Ивана послушать, так у них там лучше не придумаешь. А

ведь это как-никак Дальний Восток.

Ольгу Арчиловну уговорили попить кофе. Стол накрыли по-семейному, на кухне. Дагурова постаралась припомнить все, что рассказывал о посещении стройки

Арсений Николаевич. И о том, что ребята трудятся на славу, и что попалась трудная проходка: природа щедра на сюрпризы. Не забыла упомянуть, что Борис с товарищами обещали осенью приехать в гости в Шамаюн со своей самодеятельностью и рассказать о великой магистрали.

– Об этом Боренька ничего не писал, – сказала бабушка.

– Это хорошо. Я очень рада, что мой внук пройдет такую школу. В жизни ой как пригодится! Сама после войны

Днепрогэс восстанавливала. Недавно показывали по телевизору, так я слез не могла сдержать. Моя молодость!…