Хищники

Ему казалось, что плыл он долго, очень долго. Как сквозь вату, донесся до него лай Рекса. Пес захлебывался от злости. Так хотелось оглянуться назад, посмотреть, что там творится. Но Нил сберегал последние силы – они были на исходе.

– Ничего, от Рекса не уйдет! – сказал он вслух, зная, что на эту собаку можно положиться, как на самого себя.

Наконец-то ноги коснулись дна. Последние метры –

самые трудные. Вытащив безжизненное, ставшее неимоверно тяжелым тело Аделины на мягкий теплый песок, Нил свалился рядом, хватая ртом воздух, обжигающий натруженные легкие.

И в наступившей тишине, заглушаемой лишь сильными ударами сердца, Нил так ясно стал различать лай своего четвероногого друга, что нашел в себе силы сначала сесть, а потом подняться на дрожащие от перенапряжения ноги.

Встав, Осетров глянул туда, где разрывался от ярости пес.

У противоположного берега качалась на волнах лодка.

Человек в плаще, размахивая веслом, старался отогнать

Рекса, мешавшего ему выйти из воды.

– Молодец, – прошептал Нил. – Продержись, миленький, еще немного. У меня тут дела более неотложные…

Лицо Кучумовой было бледное и спокойное. Из рассеченного лба сочилась кровь. Осетров, вспомнив приемы спасения, стал приводить Аделину в чувство. Он дышал рот в рот. Потом давил на грудь… Через несколько минут поток воды хлынул из ее посиневшего рта…

И вдруг хлопнул, прокатился над озером выстрел. Затем другой, третий. Вслед за ними раздался полный отчаяния и боли визг, видимо, раненого Рекса.

Нил вскочил на ноги.

– Ах ты гад! – закричал он и бросился к воде. Но тут же остановился, осознав всю свою беспомощность.

Раздался еще один выстрел. Явно из пистолета.

– Убьет, убьет, сволочь! – процедил сквозь зубы Нил.

И, заложив пальцы в рот, он свистнул во всю мочь. Это был сигнал, понятный псу, – возвращайся! – хотя надежды, что Рекс сможет это сделать, почти не было.

Осетров вглядывался в противоположный берег. Человек в плаще трусцой бежал к лесу. И вот курчавая волна орешника поглотила его. У Нила подступил комок к горлу.

Ему показалось, что он различает на прибрежной косе распластанного, окровавленного Рекса, с которым было пройдено столько тревожных и опасных троп на границе, с кем лежали под пулями нарушителя, замерзали в буран.

Все прошли, и вот надо же, какой-то выродок, огребье человеческое, здесь, дома, в прекрасном зеленом раю, убил смелого, преданного и доброго друга…

Но оставлять Аделину, чтобы бежать помочь Рексу, Нил не мог. С каким-то остервенением – сохранить жизнь хотя бы одному из двух – Нил пытался привести ее в чувство, время от времени прикладывая ухо к груди Аделины.

И повторяя:

– Все равно не уйдешь, гад! Я тебя и под землей найду!

Вдруг Осетрову показалось, что Аделина слегка, чуть слышно вздохнула. Он осторожно приник к левой стороне груди.

Где-то там, в глубине, ему ответило ее сердце.

Чуть-чуть. И сквозь тревогу и боль за Рекса блеснул луч радости: кажется, одна победа все-таки одержана. Нил снял майку, разорвал ее и перевязал Кучумовой рану на лбу и только потом присел рядом с Аделиной, не замечая, как по его лицу струится соленая влага, и почти не чувствуя осатаневшей мошки, облепившей его мокрое не то от воды, не то от пота тело.

Постепенно возвращалась ясность мышления. С того момента, как лесник услышал крик над озером, прошло каких-нибудь десять-двадцать минут.

Предстояло решить, что делать дальше. Осетрова пугало, почему Аделина до сих пор без сознания. Ему раза два приходилось видеть, как спасали тонущих. В тех случаях сразу после того, как откачивали воду и делали искусственное дыхание, люди явно проявляли признаки жизни: открывали глаза, пытались говорить…

Неужели он ошибся?

Нил с тревогой снова приложил ухо к груди Аделины.

Сердце билось. Лицо, кажется, приобретало живые краски.

Медленно. Очень медленно.

«Надо как-то доставить ее в Турунгайш, – решил Нил, так как это было ближайшее жилье. – А вдруг нельзя трогать! И будет хуже?…»

Сидя над женщиной и мучительно размышляя, как быть, он вдруг услышал странные звуки. Не то стон, не то всхлип. Он обернулся. И вдруг увидел Рекса. Припадая к земле, словно спотыкаясь, собака приближалась, поскуливая, как малое дитя.

Забыв все на свете, Мил бросился к псу.

– Жив! Рексонька, миленький! – повторял он, обхватив голову собаки и целуя ее в теплую густую шерсть.

Пес со слезами обиды и боли посмотрел на него. Нил подтащил собаку к воде, обмыл и увидел раны. Одна пуля прошила заднюю ногу, другая пришлась в грудь, где-то возле шеи. Рана в ноге была не очень опасная, правда, она сильно кровоточила, но основные артерии задеты не были.

А вот другая рана была почти сухая. И это беспокоило

Нила. «А вдруг внутреннее кровотечение?» – думал Нил, разрывая рубашку и перевязывая собаку.

Пес жадно хватанул несколько раз воду и улегся у ног хозяина. Теперь у Нила на руках было два беспомощных существа. Он натянул брюки, обулся, курткой укрыл

Аделину – от комарья. Посмотрел на часы, которые впопыхах так и не успел снять. Под стеклом серебрились капельки воды. Поднес к уху: молчали.