Хюбрис, или В тени маяка

Не выпуская из руки пустую бутылку, я подошел поближе.

– Может, объясните, что происходит?

Одноглазый посмотрел на меня и заржал еще громче. Лысый не снизошел даже до взгляда в мою сторону.

– Происходит возвращение сбежавшего пациента, – лениво объяснил он, посасывая свой «чупа-чупс». – Имеете что-нибудь против?

Что я мог иметь против? Беспокоили только явные нестыковки. Как говорится, концы с концами не сходились. Если парень меня обманул, то зачем напросился в попутчики? Чтобы я фактически привез его обратно? Да и «пижамы» сами больше смахивали на пациентов, чем на персонал. Правда, тут я себя осадил: представление о том, как выглядит персонал медицинских спецучреждений, я имел чисто умозрительное. И мог лишь предполагать, что иногда там происходит, осторожно выражаясь, перекрестное опыление.

– А вы можете это как-нибудь подтвердить? – сказал я, отчетливо понимая, что ступаю на скользкую почву.

– Подтвердить что? – спросил лысый, по-прежнему глядя на слепого и будто бы с ним и беседуя.

– Свои права на этого… пациента.

Одноглазый зашелся в очередном приступе визга, отдаленно похожего на смех.

– Права… – повторил лысый. По-видимому, ему потребовалось некоторое время, чтобы вспомнить, что это слово означает. Мое вмешательство наконец пробудило в нем определенный интерес. Он повернул свой шар для боулинга, смерил меня взглядом с головы до ног и сказал:

– Слушай, дедуля, а как насчет твоих прав?

Крыть мне было нечем. Но и признавать поражение не хотелось.

– Что-то он не очень хочет возвращаться.

Одноглазый начал приближаться ко мне, сплетя пальцы в замок и демонстративно похрустывая суставами. Когда он заговорил, голос оказался на удивление низким. Вместо хохота гиены я услышал нечто членораздельное.

– Ты, вообще, кто такой и откуда взялся?

Что на это ответишь? Рассказывать, откуда на самом деле взялся, – слишком долго и, по-моему, бесполезно, а складно сочинять на ходу, особенно в напряженной обстановке, у меня никогда не получалось. Я прикинул свои шансы на случай перехода конфликта в стадию рукоприкладства. Если проявить чудеса резкости, можно успеть треснуть бутылкой сначала одноглазого, а потом лысого. Но оставался еще водитель, который пока сидел тихо и ни во что не вмешивался. На фоне его темной фигуры плавала оранжевая точка тлеющей сигареты. И возможно, в кунге был кто-нибудь еще из верных друзей неведомой мне мамочки.

Но с чего это я так рвался защищать мальчишку? Да и было ли, от кого защищать? Не исключено, что «пижамы» желали ему добра. С возрастом мне все чаще кажется, что добро и зло – будто две колбы песочных часов, а песок внутри один и тот же.

– А ты бы хотел на его месте? – спросил вдруг лысый. Хоть и с большим запозданием спросил, но следовало признать, что он был прав. Кому охота возвращаться туда, где нет настоящей мамочки и никто не знает твоего имени?

– Чего стоишь? – рявкнул лысый на мальчишку. – Сегодня на ужин твои любимые вареники с вишнями. Ты еще успеешь.

– Не отдавайте меня им! – закричал слепой, явно адресуясь ко мне. – Это все брехня про ужин. Я их вообще не знаю! Я не хочу…

– Ну хватит, – добродушно перебил лысый. – Не валяй дурака, Артем. И с маскарадом завязывай. Снимай очки – и вперед, в машину.

Вы знаете, на меня, плешивого болвана, это произвело определенное впечатление. Я стоял, сжимая в руке пустую бутылку, и гадал, когда же перестану попадать в идиотские ситуации. Наверное, никогда. Видно, одним на роду написано быть Бендерами или Абрамовичами, а другим – закапывать свои денежки на поле чудес в стране дураков.

Поскольку пацан не послушался, лысый протянул к нему руку и тут же схлопотал тростью по пальцам. Я узрел в этом свидетельство того, что щенок не слепой, а лысый перешел к решительным действиям. Хлесткие удары тростью его, конечно, не остановили. Он сократил расстояние до минимума, вырвал у мальчишки трость и схватил его так, что больше тот уже не мог сопротивляться, хотя и пытался укусить. Это была профессиональная хватка, железная и беспощадная. Пацан матерился по-черному, а лысый посмотрел на меня с ухмылкой, словно спрашивал: «Ну что, папаша, теперь видишь, как ты ошибался?»

Я был вне игры. Одноглазый решил помочь напарнику. Они взяли пациента под локотки и понесли к машине. Темные очки упали на землю в паре метров от меня, но не разбились. «Пижамам» оставалось совсем немного, чтобы забросить вопящего щенка в кабину или в кунг, когда из темноты внезапно появился новый персонаж – и этот оказался колоритнее всех нас, вместе взятых. Не то чтобы он был броско одет или имел экстравагантную внешность. Возможно, при других обстоятельствах, в другое время и в другом месте, он бы не слишком бросался в глаза, но здесь выглядел так, что у меня заледенела спина – верный признак встречи с прекрасным или невыразимым.