Хюбрис, или В тени маяка

О нетерпеливые пожиратели дайджестов, именуемых современными романами! Не подгоняйте меня и не торопитесь сами. Что за времена – все куда-то спешат, и никто никуда не успевает. Расслабьтесь, вы-то как будто в безопасности, в противном случае вам было бы уже не до чтения. А пока есть время, можно позволить себе поразвлечься за мой счет. Ох, извините, – за ваш счет. Вы заплатили деньги и желаете получить удовольствие на всю сумму. Спрошу шепотом: а может, кроме удовольствия, вас интересует что-нибудь еще? Скажу сразу: насчет морали – точно не ко мне. Что касается ответов, то и с ними у меня проблемы, но только с промежуточными. Окончательные ответы мне известны. Например, в прекрасном фильме «Остров проклятых» есть хороший окончательный ответ. Я имею в виду те кадры, когда прибывшие на остров «федеральные маршалы» проезжают мимо плиты с надписью: «Помните нас, ибо мы тоже жили, любили и смеялись».

Я не претендую на то, чтобы меня помнили. Порой мне кажется, что я жил на одну десятую возможностей, не любил по-настоящему и очень редко смеялся. Но я уверен, что так начинает казаться почти каждому, у кого есть хоть крупица мозгов, по мере того как проходят годы. И ничего нельзя исправить, иначе у стариков были бы иллюзии шестнадцатилетних, а это уже опасно.

Второй раз за этот тяжелый день я тащил себя к «ниссану». Бегство Обломова, дубль второй. Правда, у раздолбаев вроде меня даже сбежать как следует не получается. Остатки адреналина давно иссякли. Лодыжка распухла и болела все сильнее. Мучила жажда, но худшим из всего было снова взлетевшее давление, а доктор Хендрик, умевший так чудесно управляться с этой бедой, стоял на коленях, прикованный к столбу веранды «домика смотрителя».

Когда я нашел его, над ним уже роились мухи. Вокруг было полно крови. Пахло горелым мясом. Наручники удерживали мертвеца в вертикальном положении. Голова была опущена, лица не видно. Я не стал трогать тело. Так же, как и ланцет, торчавший из его шеи.

При виде изуродованного трупа человека, с которым я совсем недавно ел, пил и ночевал под одной крышей, у меня добавилось решимости побыстрее покинуть это место, окончательно утратившее былое очарование. И даже на какое-то время добавилось сил. Я задержался только возле выпотрошенного саквояжа. Деревянная кукла исчезла. Сомневаюсь, что кто-нибудь из «мальчиков» взял ее себе в качестве сувенира. Ром они, видимо, не употребляли. Пистолет годился разве что для музея. В общем, я уходил налегке.

По пути проверил карманы. Ключи остались при мне, деньги тоже. Корпус мобильного телефона треснул – похоже, это случилось, когда меня прессовала нетрадиционно ориентированная горилла Смоки. Попытка включить телефон не увенчалась успехом. Сейчас это не имело значения, но в нескольких десятках километров отсюда он мог бы пригодиться. Чтобы не дразнить судьбу, я решил не забегать вперед и ограничил свои запросы до сиюминутных. Нарастающая боль помогла выбросить из головы все остальное.

Наконец я добрался до завала. Труп одноглазого Закова «сменщика» тоже пропал. Я начинал привыкать к непредсказуемому поведению мертвецов и получил лишнее подтверждение того, что надо поскорее делать ноги. Кое в чем мне все-таки повезло. Бак «брабуса» оказался полным, да еще обнаружилась канистра в багажном отделении. Кроме того, я позаимствовал новый аккумулятор. Пришлось повозиться минут сорок под яростный стук молоточков внутри черепа, зато «патрол» завелся без проблем, и я двинулся в путь, боясь поверить в то, что кошмар закончился.

Быстро, за каких-нибудь полчаса, изменилась погода. Меня догнал ветер с моря, и, будто опускающийся занавес, приползли дождевые облака. Я хватал ртом свежий холодный воздух. Физически мне стало легче. Потом хлынул дождь. Дорогу размывало на глазах. Похоже, у судьбы выдалось стервозное настроение, а может, у того, кто не хотел меня отпускать, имелись связи наверху.

«Дворники» едва справлялись с потоками воды. Я вглядывался в серую пелену за лобовым стеклом – ясно было, что рано или поздно «патрол» сядет, а потому лучше остановиться в подходящем месте, но потребность в непрерывном движении, в чувстве возвращения домой, была сильнее предусмотрительности. Вокруг давилось грязью мрачное безлюдье. Я приближался к перекрестку, на котором мне по пути к «маяку» довелось встретиться с «пижамами», ставшими вскоре жертвами Йооста. Я предпочел бы проскочить этот участок на максимальной скорости и не оглядываясь, однако муха тоже предпочла бы, чтобы на свете не существовало паутины.