Хлоп-страна

Последней каплей, разрушившей их брак, стало поразительное по своей банальности событие. Как-то раз Памела приехала домой и обнаружила в постели у мужа грудастую кассиршу из бакалейной лавочки с их же улицы. Ну и кто осудит её за то, что она велела Эдику убираться к чёртовой матери?

– Почему же ты не продала её мне? – спрашивает Эдик. – Я бы купил. Эта машина – символ всех моих надежд!

Памела поворачивается к нему спиной, чтобы уйти, и слышит, как бумаги с шелестом падают на пол, а следом раздаётся такой звук, словно ломают мебель. Она продолжает идти, не оборачиваясь.

– Вы в порядке? – слышит она голос бармена. – Как вы себя чувствуете?

Памела уже толкнула дверь, чтобы выйти на улицу, но тут раздаётся глухой стук: на пол падает тяжёлое тело.

Она делает глубокий вдох и оборачивается. Эдик, в нелепой жёлтой рубашке и клетчатой спортивной куртке, сидит на полу и рыдает как маленький. Вокруг – между двумя барными стульями и под ними – разбросаны бракоразводные документы. Алекс, перегнувшись через стойку, протягивает Эдику стакан воды.

Эдик видит, что Памела возвращается, и пытается взять себя в руки, но к горлу тут же подступает новый приступ рыданий.

– Как ты могла?.. – бормочет он.

Памела берёт у Алекса стакан воды.

– Как ты могла продать мою машину? Что я теперь буду делать?

Памела представляет, как перед Эдиком стоит сердобольная женщина, гладит его по голове и нежно, как ребёнку, говорит: «Ну-ну, хватит». Но Памела вовсе не собиралась стать ему матерью. Он заставил её прочувствовать за короткий срок столько, сколько она не пережила за годы, и он ещё требует жалости! Медленно и расчётливо, хотя и не без дрожи в руке, Памела выливает стакан воды на голову Эдику.

– Как ты могла? Как ты могла…

Памела бросает пустой стакан ему на колени и уходит, с такой силой толкнув дверь бара, что та ещё долго раскачивается взад-вперёд.

Иди, Ада, не останавливайся! (Пер. А. Степанова)

Мы видим её в восемь тридцать пять утра по дороге в школу. Высокая девочка с каштановыми волосами. Это Ада. Вот она выходит из дверей своего дома – в самый раз, чтобы успеть. Холодный северо-западный ветер срывает и кидает ей в лицо лепестки вишен, кружит прошлогодние листья, поднимая их в просвет серого, вязкого неба между двумя многоквартирными домами. Сосед заводит машину: мотор запускается, глохнет, снова урчит и наконец заводится. Обдав выхлопными газами всю округу, соседская машина отъезжает. Аде хочется юркнуть обратно – домой.

В дверях стоит мама: она в пижаме, сверху накинут халат.

– Ну давай! – говорит она на их языке – том, на котором говорят только она и Ада, чужом в этой стране.

Чуть подтолкнув дочку в знак напутствия, мама говорит:

– Меня не будет дома, когда ты вернёшься. Пообедай в школе.

Проследив, как Ада спустится по ступеням, мама заходит внутрь. Снаружи дверь их дома – точнее, дверь половины двухквартирного дома с отдельным входом – выглядит точь-в-точь, как соседская и как все остальные двери в этом районе: дверное полотно из чёрного ДСП и «рыбий глазок», неотступно следящий за Адой, пока она не повернёт за угол.

До школы ровно шестьсот семьдесят шесть шагов. Прямая дорожка ведёт мимо детского сада и игровой площадки, мимо расположенного через дорогу центра по уходу за больными, страдающими болезнью Альцгеймера, и далее мимо церкви и кладбища с его высокими, подточенными временем каменными крестами. За церковью открывается спортивная площадка, а потом и сама школа – солидное каменное здание, возле которого собираются сотни школьниц-католичек в одинаковой форме. У Ады тяжёлый рюкзак, он оттягивает ей плечи. Мир устроен по определённым законам, и сила вещей подталкивает Аду по направлению к школе. Нет, сегодня земля не разверзнется, чтобы поглотить девочку. За живой изгородью справа не взорвётся бомба. Во всей округе нет ни одной подозрительной машины, ни одного похитителя детей, от которого надо убегать и прятаться. Чуда ждать не приходится: Мэри Поппинс не прилетит сюда на своём зонтике. Ничто не помешает Аде дойти до школы – сегодня, завтра и каждое утро, вплоть до летних каникул. Горькая истина состоит в том, что это самый обычный день в самом обычном американском пригороде, и Ада, хотя она и не отсюда родом, – самая обычная девочка, с которой случаются только обычные заурядные вещи. У неё долгая жизнь впереди, этот поход в школу – только вступление.