Хлоп-страна

Мой отец, профессор электротехники в Стэнфорде, в возрасте сорока с лишним лет занялся созданием и установкой солнечных фотоэлектрических батарей для жилых домов и офисных помещений в только зарождавшейся тогда Силиконовой долине. Поначалу его компания выживала за счёт исследовательских грантов и контрактов с мелкими фирмами: например, проектировала солнечные батареи для автомобилей, принимавших участие в гонках по пустынным районам Австралии. В последние 15 лет, после резкого подъёма цен на энергоносители, папины контракты росли по экспоненте, теперь среди его клиентов – университеты, банки, грузоперевозчики, большие сети магазинов, автопроизводители и многочисленные государственные организации. Два года назад компания вышла на открытый рынок, с тех пор стоимость её акций выросла в пять раз. Отец отошёл от постоянного руководства фирмой, но как её крупнейший акционер продолжает оказывать стратегическое влияние на решения и часто посещает офисы в Нью-Йорке, Бостоне, Франкфурте, Кейптауне, Тель-Авиве, чтобы лично переговорить с крупнейшими клиентами.

В личной жизни отец тоже преуспел: они с мамой женаты более тридцати пяти лет и вырастили двух детей – моего брата Мэтью и меня. Мы с братом оказались из породы отстающих: обоим уже за тридцать, но мы так и не создали свои семьи. Я учусь в аспирантуре, а брат только недавно оставил надежду сделаться рок-звездой и устроился дизайнером планировочных решений в отделении компании отца в Сан-Хосе. Аристотелевское счастье отца стало бы совсем полным, если бы я вышла замуж и родила детей, а Мэтью пораньше бросил свою рок-группу и получил степень по электротехнике или бизнесу. Однако отец понимает, что мы с Мэтью принадлежим к другому, непохожему на него поколению и что в нынешнем мире даже блестящим выпускникам университетов необходимо дополнительное время, чтобы найти выход для своей творческой энергии. Трагический взгляд на мир, свойственный моей маме, казалось бы, снижает завидность отцовской жизни, и, однако же, его сверхъестественная способность поддерживать маму при всех перепадах её настроения, пребывать рядом в самые трудные минуты и при этом не терять добродушия, ещё больше укрепляет его репутацию счастливого человека.

Иной подход к философии счастья предлагает индивидуальная психология. Два исследователя поведения человека из университета Миннесоты, Люккен и Теллеген, установили (Lykken & Tellegen, 1996), что более чем в восьмидесяти процентах случаев ощущение счастья передаётся по наследству. Это открытие, противоречащее личному опыту большинства людей, подразумевает совсем другой вид счастья: субъективное благополучие. Мой отец умеет получать наслаждение от быстротекущих моментов бытия. Утром он не спеша начинает день с любимого кафе, где съедает бейгл с крем-сыром и лососем, – эта привычка появилась у него ещё в студенческие годы в Бостоне. Поездка из Марин-Сити в главный офис компании в Пало-Альто занимает около двух часов, но он воспринимает это спокойно и слушает по пути радио или аудиокниги. Никогда не слышала, чтобы он жаловался на длительность этих поездок. В свои шестьдесят пять он далёк от мыслей о пенсии. По пути с работы домой отец иногда заезжает в «Элкс лодж» пропустить стаканчик пива и сыграть с друзьями на бильярде.

У него не всё в порядке с весом, но только по одной причине: еда – главная радость его жизни. Ему доставляет необыкновенное удовольствие вывезти маму на открытие какого-нибудь нового ресторана. Сегодня он обедает в греческом, а завтра – в китайском, обожает пробовать все разновидности кухонь, какие только можно найти в радиусе ста километров от Сан-Франциско. Однако величайший папин грех – это те незамысловатые трапезы, которые он устраивает себе по ночам. Сэндвич с яйцом и помидором, например. Отец тщательно его готовит: отрезает кусок чёрного хлеба потолще и посыпает его крупной солью. Врачи предупреждали отца о высоком уровне холестерина и возможном диабете, поэтому он следит за своим весом и дважды в неделю ходит в спортзал. Мы с мамой ругаем его за полуночные ужины, но в ответ он только варит побольше яиц и делает сэндвичи и для нас тоже. Невозможно видеть, как он ест, и не последовать его примеру.

Третий вид счастья – который специалисты в нашей области часто упускают из виду и который непросто воплотить на практике – это, так сказать, перфекционистское счастье. Его адепты утверждают, что нельзя быть счастливым, если ты морально небезупречен. Наиболее отчётливо эта концепция развита в работах Остина (Austin, 1968) и Голдстайна (Goldstein, 1973) и может показаться противоречащей здравому смыслу, поскольку достижение морального счастья нередко подразумевает отказ субъекта от собственных интересов или желаний.

В юности отец хотел стать музыкантом и играл в рок-группе на синтезаторе. Он занимался этим все студенческие годы, а, получив диплом бакалавра, арендовал автобус и целых два года путешествовал со своей группой по всей Америке. На исходе второго года дедушка вызвал его для разговора.