Хлоп-страна

– Счастливчик! Знаете, когда я встала на путь веры, оказалось, что труднее всего отказаться от мелочей: шоколада, кофе и тому подобного.

– Ещё бы, старые привычки ломать тяжело. Мне повезло: я равнодушен и к кофе, и к шоколаду.

– Как моя мама. В последние годы её жизни вдруг выяснилось, что ей никогда не нравился вкус кофе. А ведь прежде она каждое утро начинала с того, что варила кофе! Оказывается, она готовила его для моего отца и пила, чтобы только составить ему компанию. Представьте себе.

– Люди без веры выбирают себе странные вещи для поклонения.

Пегги потеряла мать три года назад, а Уинстон не только намного пережил родителей, но уже с десяток лет как похоронил и жену. Теперь семидесятитрёхлетнюю Пегги и, тем более Уинстона, которому уже восемьдесят один, никто не заслонял от последней черты. По счастью, оба сохранили приличное здоровье и продолжали, как могли, заботиться о нём. Уинстон поддерживал тонус, ежедневно катаясь на велосипеде, Пегги съедала по крайней мере одно яблоко в день: она нарезала его дольками, складывала в пластиковый мешочек и брала с собой, чтобы подкрепляться в течение дня.

Оба регулярно ходили в церковь – Уинстон вырос в семье мормонов, Пегги обратилась в веру пятнадцать лет назад после тяжёлого развода. И всё-таки мысль о смерти тревожила обоих, не становясь ни утешительней, ни постижимей. Вместо того чтобы представлять себе встречу с Отцом Небесным, Пегги постоянно возвращалась к воспоминаниям о последних днях матери, её запавших глазницах и неподвижных руках поверх простыни. А Уинстон всегда верил, что семья дана ему навеки, и что если он будет хранить преданность церкви, то после смерти воссоединится со всеми, кого любил. Правда, теперь, после ухода жены, он жил самостоятельно и наслаждался свободой, чувствуя себя школьником в начале летних каникул.

– Послушайте, – сказал Уинстон, – тут в письме один человек полагает, что его род происходит от Болеслава Храброго, первого короля Польши.

– Вот как? Обычно все происходят от Карла Великого[8], а тут Болеслав?! Ничего себе имечко!

– Интересное имя! Не включить ли вопрос о нём в еженедельную викторину?

Пегги отложила бланки заявок и придвинула ноутбук. Она прислонила экран к тыльной стороне монитора Уинстона и открыла «Википедию».

– «Болеслав Храбрый, – прочитала она, – родился в 967 году, один из самых влиятельных монархов Восточной Европы, принёс в Пруссию идеи христианства».

– Хороший парень, значит?

– Пруссия… Пруссия – разве она существовала в десятом веке?

Помещение Центра семейной истории занимало всего-навсего одну небольшую комнату, часть её состояла из открытого пространства для семинаров, другая была поделена надвое перегородкой. На половине с окном висело несколько полок со справочниками и собранием микрофильмов, в смежной с ней затемнённой части стояли аппараты для чтения микрофильмов. Там-то последний в этот вечер посетитель – охотник за родословными – и изучал старые книги записей о рождениях и смертях[9]. Деревянный стол в центре комнаты, где сидели Пегги и Уинстон, освещался двумя настольными лампами и сиянием мониторов. Верхний свет был выключен: Пегги жаловалась, что потолочные лампы дневного света горят слишком ярко и делают помещение похожим на операционную.

Вопросы, на которые приходилось отвечать Уинстону, были в основном тривиальными: до какого часа работает Центр по субботам, нельзя ли зарегистрироваться в класс чтения немецких готических манускриптов, хотя на веб-сайте и указано, что класс уже набран, когда можно проконсультироваться с экспертом по английской семейной истории. Уинстон отвечал на них, почти не задумываясь.

– «Пруссия была побеждена и захвачена в XIII веке тевтонскими рыцарями», – читала Пегги. – Ну разве «Википедия» не величайшее изобретение? В ней есть ответы на любые вопросы, которые только могут прийти в голову!

– Неудивительно, что пруссаки были разбиты, – сказал Уинстон. – Я хочу сказать, раз они были язычниками.

– Представляете, какой честолюбивый народ эти тевтонские рыцари?! Они объединились с Ганзейской лигой, и захватили всю Прибалтику. Неслабо, да?

– Наверное, потому что в те времена нельзя было купить круиз по Балтийскому морю, – пошутил Уинстон. – Зато мы с вами можем отправиться по морям, посетить Германию, Швецию, как вы думаете?

Ему довелось пройти этим маршрутом в молодости по окончании миссионерской практики в Европе. В Норвегии он встретил девушку, недавно приобщившуюся к мормонской церкви. Накануне возвращения в Штаты, Уинстон сделал ей предложение. Воспоминания о жене не вызывали у него сейчас никакого волнения, давным-давно потеряли они трепет подлинности, превратились в семейные легенды, истории, которые рассказывались детям и внукам по праздникам. Но некоторые ощущения, связанные с предсвадебным путешествием – холодный и влажный бриз на палубе круизного корабля, качка, резкий йодистый запах воды, он хорошо запомнил и сейчас понял, что думает о нём с тоской.