Хлоп-страна

– Я вспоминал о тебе на днях, – сказал он. – Жаль, что ты уже нашла работёнку, а то у меня превосходное предложение.

– Какое? – машинально спросила Энджи.

– Тут одна франко-канадская группа, – он произнёс название, от которого Энджи опешила. – Представляешь, они записывают новый альбом прямо здесь, в Калифорнии! Пара ребят из группы учили в школе английский, пиццу себе как-нибудь да закажут, а им бы кого-то вроде тебя, кто знает язык и местные закоулки. Ты могла бы показать бы им лучшие тусовочные места.

– В том и загвоздка, что не могу, – возразила Энджи. – Ты же в курсе – я теперь работаю в «Пчеле»!

– Ну подумай, – сказал друг, – не так уж и много времени это займёт, а зато попадёшь на все концерты!

– Дай сообразить, – ответила Энджи. – А может, и правда управлюсь?!

– Ну так как? Сказать, что тебе это интересно?

– Подожди. Дай проспаться. Утром соображу.

Естественно, в ночь перед первым полным рабочим днём в «Пчеле», ради которого она работала целых два года и который должен был открыть совершенно новую, успешную и безмятежную главу её жизни, – в эту ночь Энджи не сомкнула глаз ни на минуту. Она лежала и представляла, как встаёт в пять утра, чтобы настрочить пару-тройку статей, несётся на лекцию и по пути сочиняет вполне вразумительный спич на тему «гибель и возрождение масс-медиа», как за ланчем пытается решить экзистенциальный кризис сбитого с толку студента, как проводит день в душном маленьком офисе «Пчелы», вытаскивая из розетки шнур лампы, чтобы подзарядить компьютер, а в туалете заряжает телефон и одновременно прочёсывает интернет в поисках новостей для репоста; как спорит с главным редактором о необходимости вести микроблоги (ведь он нанял Энджи из-за её опыта работы в социальных сетях, так не может ли она без помощи со стороны сама обо всём позаботиться); и, вконец исчерпав все ресурсы своего остроумия, выбегает к обеду на встречу с группой, чтобы les amuser et les inspirer[11]. А потом уже ночью в баре ещё выслеживает повод потрепаться в последнем за день посте.

Она уже предчувствовала свою слабость перед этими канадцами с их свободно свисающими волосами и узкими спортивными европейскими джинсами, облегающими тело как вторая кожа, перед их чувственной и расслабленной манерой держать гитару. «Случайный секс – это ничего, решила она, вглядываясь в тени на потолке комнаты. – У кого есть время на что-то большее?» Энджи уже давно любила этих ребят, слушала их музыку последние десять лет. А тут – возможность личного знакомства. И почему бы ей не бросить всё к чёрту и не сбежать с ними, не присоединиться к их турне в качестве первой фанатки. Её таланта должно хватить для сочинения новых текстов песен, или хотя бы для оформления их сайта. Вот он, уникальный шанс оставить позади всю суматоху, все её работы и подработки, всю беготню и суету, которую она, правда, обеспечила себе сама, но от которой уже успела устать. В Монреале, где она никого не знает, есть вероятность хотя бы отоспаться.

Энджи перевернулась на живот и обняла подушку. Сверхзанятость – это «проблема первого мира»[12], радоваться бы надо, ведь легко можно представить себе новоявленную выпускницу с дипломом журналиста, которая все дела Энджи готова была бы провернуть глазом не моргнув – и почему мне всё это представляется неподъёмной тяжестью? А ведь проблема женщины, не умеющей говорить «нет», наверняка хорошо разработана в феминистской теории. Когда же, когда она научится правильно расставлять приоритеты? Не стоило брать ночную смену в баре, раз в понедельник в девять утра нужно быть на работе. Вместо планов побега в Монреаль, хорошо бы подумать о том, как выкроить время для спорта. Движение лучше всего прочищает мозги. А ещё надо оплачивать счета, встречаться с друзьями…

В предрассветный час после второй бессонной ночи кряду Энджи встала, надела кроссовки и побежала по кромке воды. Туман лежал над бухтой, большие капли влаги висели в воздухе, Энджи продиралась сквозь них, смахивая капли с лица. Вернувшись домой, она сварила кофе, приняла душ, оделась и отправилась в «Пчелу».

Стеклянный дом (Пер. А. Степанова)