Христианство. Католичество. Реформация

Мне хотелось бы в этой связи ставить вопрос о сущности Реформации именно с позиций теологии Креста, а точнее – с точки зрения ситуации «рубежа» и «конфликта». Понятно, слово «конфликт» многих остерегает. Конфликт, как правило, отнимает самими же людьми созданный «комфорт», «ясность» и «прочность» в той или иной церкви, традиции и конфессии… Более того, любая бесконфликтная поза позволяет людям смотреть на других «с высока», критиковать их просто как «раскольников» и «сектантов»… Однако то обстоятельство, что протестантство при «разделении» Церкви всегда было связано с конфликтом, не освобождает нас серьезно задуматься над этим. (Это, конечно, не означает, что вне протестантства не было бы конфликтов!)

Конфликт – это, если можно так выразиться, некий маленький повтор великого и святого конфликта, Креста нашего Господа, отвергнутого многими и умершего вне пределов сектора «официальной религии». —

«Кто хочет идти за Мною, отвергнисъ себя

и возьми крест свой и следуй за Мною»[136].

Конфликт – это также ситуация «рубежа», «перелома», «кризиса» в нашей жизни.

Естественно, конфликт Креста, его скандал и соблазн[137] не являются некой «самоцелью» сами по себе. Но он необходим для преодоления тупика ложного затишья в нашем духовном развитии. Он присутствует и повторяется в истории Христианства, как до, так и после Реформации.

Это не раз случилось и с отдельной личностью, когда для опыта веры ей необходимо было некое переживание, потрясение. Яркий пример такого потрясения – обращение апостола Павла по дороге в Дамаск[138]. Таким образом, Распятый и Воскресший Христос и у нас познается при переживании нами духовных ценностей по сравнению с другими, относительными[139]. История знает немало примеров такого познания.

Так, для Августина это был порыв к новому образу жизни во Христе[140]. У Лютера – после долгих мучений души – это было открытие правды Божией по вере в Послании к Римлянам 1:17[141]. Джон Уэсли свое переживание считал спасением от закона, греха и смерти Христом[142].

Тот, кто находится в капитуляции своей собственной «правды», может иметь частицу опыта уничижения Господа в себе как опыта веры. В итоге он и узнает Истину по опыту, а не по преданию «добрых традиций» своих предков:

«позна́ете истину, и истина сделает вас свободными»[143].

Само Христианство возникает от великого и святого конфликта – смерти Иисуса, при Воскресении ставшей Жизнью. Это наглядно показывает, что человеческие представления о церкви – как и представления о наших «безошибочных» взглядах на других, включая обряды и таинства – проверяются самой действительностью «рубежа», «перелома», «кризиса», «конфликта». – Проверяются Крестом![144]

Ситуации «рубежа» как конфликта в истории Христианства были и до Реформации. Они бывают и после нее. Переломы могут возникать в любой христианской среде. Тогда и приобретается опыт веры, происходит обращение. Или, наоборот, люди уходят от Христианства.

Вообще, переломы необходимы для того, чтобы показать нашу ограниченность, обратить внимание как на наш личный, так и конфессиональный эгоизм. Это и есть «реформация» – постоянное обращение – от внешнего к внутреннему. Говоря словами апостола,

«способность быть служителями Нового Завета, не буквы, но духа; потому что буква убивает, а дух животворит»[145].

В итоге сам Крест Господень как крайняя ситуация конфликта означает ни что иное, как относительность тех вещей, которые без Духа Божьего часто совершают сами люди. Они охотно делают их «совершенными», придают им характер «абсолютной» истины. При этом они закрываются в своей единственной «церкви» и «конфессии», любой ценой не допуская к ней «чужих».

Честно говоря, такое явление нередко встречается и среди самих протестантов… И тут для наглядной иллюстрации преодоления нашей закрытости к другим служат примеры из Нового Завета:

«приходящего ко Мне не изгоню вон»[146].