Киборг-национализм, или Украинский национализм в эпоху постнационализма

Европейцы, вы должны открыть эту книгу и войти в нее. После нескольких шагов в темноте вы увидите незнакомцев, собравшихся у костра; подойдите ближе и прислушайтесь к тому, о чем они говорят, об участи, которую они готовят вашим торговым центрам и наемным солдатам, которые их охраняют. Возможно, они заметят вас, но они будут продолжать свой разговор друг с другом, даже не приглушая голоса. Это безразличие достигает своей цели: их отцы, призрачные создания, ваши [курсив автора. – И.Ж., С.Ж.] создания, были мертвыми душами; вы позволяли им озариться на миг светом, только к вам они смели обращаться, и вы не утруждали себя отвечать этим зомби … Обернитесь и оглянитесь вокруг; в этих сумерках, откуда взойдет новая заря, вы – зомби.[320]

Специфика такого способа адресации к читателям заключается в том, отмечает Батлер, что в сартровском предисловии к книге Фанона «белая читательская аудитория получает периферийный статус»,[321] а «смещение, децентрация, не-адресация (белой аудитории)» выступает «как условие возможности понимания».[322] Батлер интерпретирует этот фрагмент предисловия Сартра как форму исключающей адресации: «Это исключение (белых) диалектически вытекает из того, как колонизаторы не признавали колонизуемых человеческими существами. Дети видели своих отцов униженными, с ними обращались с безразличием, и теперь это безразличие снимается и возвращается к его отправителям в новой форме».[323]Теперь, по утверждению Сартра, не замечают их. Батлер в результате делает вывод, что Сартр в этом предисловии прибегает к прямой адресации к колонизаторам, но только потому, что именно эта политическая стратегия не только дает ему возможность 1) занять позицию педагогической власти над «белыми», но и одновременно 2) попытаться избежать доминантной позиции белого колонизатора по отношению к колонизируемым.

Таким образом, известный критик колониализма «африканский философ»[324] Сартр в силу приверженности утопии «освободительного «гуманизма» «продолжает, – по словам Батлер, – ту самую традицию не-адресации, которую он стремится осудить».[325] Оценивая книгу Фанона как дающую европейской элите шанс понять себя как субъекта, который является рефлексивным исключительно через «шрамы» и «цепи» своих жертв, Сартр, в отличие от батлеровской этики «отдавания отчета о себе», обнаруживает в предисловии к книге Фанона противоположную установку – не отдавать отчета о себе в действиях по отношению к постколониальной субъективности, когда универсальный критерий «освобождения», понимаемый в логике западных бинарных оппозиций, превращает её в еще один дубликат западной субъективности.[326]

В то же время, в условиях современного милитаристского, по определению Батлер, капитализма политической субъективности обеспечиваются, с одной стороны, «политики дискомфорта», а с другой стороны, максимальная продуктивность. Батлер вслед за Фуко считает, что сегодня, когда любая «национальная меланхолия», переживаемая как «скорбь» по утраченной гармонии, неизбежно стимулирует насильственные операции власти, доминирующей формой легализации которых становятся милитаристские коды,[327] субъективность, с одной стороны, становится еще более необладающей, однако, с другой стороны, только в этом не-обладании, свидетельствующем, что ни одно «я» не принадлежит «себе»,[328] и возникает, по мнению Батлер, необходимость политик сообщества.