Киборг-национализм, или Украинский национализм в эпоху постнационализма

Одно из искушений современных политик сообщества – политики национализма, также базированные на игре необладания и его продуктивности. Анализ этой диалектики осуществляет Славой Жижек, который исследует феномен национализма как политик сообщества, осуществляющихся в режиме наслаждения, когда наслаждение функционирует по заимствованной Жижеком у Жака-Алана Миллера модели «украденного наслаждения».[329] Жижек считает, что эффект «кражи наслаждения» определяет динамику логики национальной фантазии: в таком случае наслаждение является не утраченным (по вине самого субъекта), а украденным (то есть наслаждением, которого субъекта лишает другой). В фантазме любовного наслаждения – это соперник или соперница в любви, в национальном фантазме наслаждения – это этнический другой, в фантазме наслаждения «вечной мужественности» или «вечной женственности» – негетеросексуальные субъекты.

Ж.-А. Миллер объясняет механизм функционирования наслаждения через механизм фантазии, случаем которого, как показывают Я. Ставракакис и Н. Хрисолорас, выступает функционирование логики национализма как логики наслаждения.[330] С одной стороны, фантазия обещает гармоничное разрешение антагонизма, с другой, «благословенное», по выражению Жижека, пародирующего Агамбена, измерение фантазии «поддерживается беспокоящей параноидальной фантазией, которая говорит нам, почему все происходит «не так» (почему мы не получили девушку, почему общество антагонистично)».[331] Это второе, так называемое «непристойное» измерение фантазии «конструирует ситуацию, в которой jouissance, которого мы лишены, концентрируется в Другом, который украл его у нас».[332] Субъект фантазии национального наслаждения как субъект jouissance убежден, что причиной невозможности реализации наслаждения является не неотъемлемая незавершенность, частичность, контингентность и поэтому нестабильность любой националистической субъективности, ее социальная и политическая обусловленность, но действия или само существование группы «других» – иммигрантов, «которые крадут наши рабочие места», евреев, «которые всегда устраивают заговоры, чтобы получить власть над миром», неких «темных сил» и их локальных сторонников, «которые хотят поработить нашу гордую нацию». [333] Единственным способом объяснения нехватки наслаждения становится объяснение через «кражу моего наслаждения» антагонистическим другим. Массовые утопии 20-го века – например, фантазии об идеальном арийском или любом другом идеальном национальном порядке -воспроизводят типические модели архаического эсхатологического дискурса наслаждения, утверждают Ставракакис и Хрисолорас. Смерть, бедность, эксплуатация воспринимаются как национальное унижение и локализуются в отдельную стигматизируемую социальную группу, воплощающую «зло негативности».[334]