Китайская классическая поэзия

Посадил орхидею,
но полыни я не сажал.
Родилась орхидея,
рядом с ней родилась полынь.

Неокрепшие корни

так сплелись, что вместе растут.
Вот и стебли и листья
появились уже на свет.

И душистые стебли,

и пахучей травы листы
С каждым днем, с каждой ночью
набираются больше сил.

Мне бы выполоть зелье, —

орхидею боюсь задеть.
Мне б полить орхидею, —
напоить я боюсь полынь.

Так мою орхидею

не могу я полить водой.
Так траву эту злую
не могу я выдернуть вон.

Я в раздумье: мне трудно

одному решенье найти.
Ты не знаешь ли, друг мой,
как в несчастье моем мне быть?

СОБИРАЮ ТРАВУ ДИХУАН

Все погибли хлеба:
не смочил их весенний дождь.
Все колосья легли:
рано иней осенний пал.

Вот и кончился год.

Нет ни крошки во рту у нас.
Я хожу по полям,
собираю траву дихуан.

Собираю траву —

для чего мне она нужна?
Может быть, за нее
мне дадут немного еды.

Чуть забрезжит свет —

и с мотыгой своей иду.
Надвигается ночь —
а корзина все не полна.

Я ее отнесу

к красной двери в богатый двор
И продам траву
господину с белым лицом.

Господин возьмет —

и велит покормить скакуна,
Чтоб лоснились бока
и от блеска светилась земля.

Я хочу в обмен

от коня остатки зерна.
Пусть они спасут
мой голодный тощий живот.

В ЖЕСТОКУЮ СТУЖУ В ДЕРЕВНЕ

В год восьмой,
в двенадцатый, зимний месяц,
В пятый день
сыплет и сыплет снег.

Кипарис и бамбук

замерзают в садах и рощах.
Как же вытерпят стужу
те, кто раздет и бос?

Обернулся, гляжу —

в этой маленькой деревеньке
На каждый десяток
восемь-девять дворов в нужде.

А северный ветер,

как меч боевой, отточен,
И ни холст, ни вата
не прикроют озябших тел.

Только греются тем,

что жгут в лачугах репейник
И печально сидят
всю ночь, дожидаясь дня.

Кто же не знает,

что в год, когда стужа злее,
У бедного пахаря
больше всего невзгод.

А взгляну на себя —

я в это самое время
В домике тихом
затворяю наглухо дверь.

Толстым халатом

накрываю шелк одеяла.
Сяду ли, лягу —
вволю теплом согрет.

К счастью, меня

миновали мороз и голод.
Мне также неведом
на пашне тяжелый труд.

Но вспомню о тех,

и мне становится стыдно:
Могу ль я ответить —
за что я счастливей их?

Я СШИЛ СЕБЕ ТЕПЛЫЙ ХАЛАТ