Китайская классическая поэзия

Во вселенной все сущее
обретает свою опору.
Сиротливому облаку
одному приютиться негде.

В дали, дали безвестные

в пустоте небес исчезает,
Не дождавшись до времени,
чтоб увидеть последний отблеск.

Чуть рассветное зарево

распахнет ночные туманы,
Как пернатые стаями
друг за дружкой уже летают.

Позже всех, очень медленно

вылетает из леса птица
И задолго до вечера
возвращается в лес обратно...

В меру сил и старания

не сходя с колеи старинной,
Разве тем не обрек себя
на лишения и на голод?

А вдобавок и дружества

если более не узнаешь,
Что случится от этого
и какая нужда в печали?

* * *

Как пронзителен холод,
когда близится вечер года.
В ветхой летней одежде
я погреться на солнце сел...

Огород мой на юге

потерял последнюю зелень.
Оголенные ветви
заполняют северный сад.

Я кувшин наклоняю,

не осталось уже ни капли,
И в очаг заглянул я,
но не видно в нем и дымка.

Лишь старинные книги

громоздятся вокруг циновки.
Опускается солнце,
а читать их все недосуг.

Жизнь на воле без службы

не равняю с бедою чэньской,[112]
Но в смиренности тоже
возроптать на судьбу могу.

Что же мне помогает

утешенье найти в печали?
Только память о древних,
живших в бедности мудрецах!

* * *

Ученый Чжунвэй
любил свой нищенский дом.
Вокруг его стен
разросся густой бурьян.

Укрывшись от глаз,

знакомство с людьми прервал.
Стихи сочинять
с искусством редким умел.

И в мире затем

никто не общался с ним,
А только один
Лю Гун навещал его...[113]

Такой человек,

и вдруг — совсем одинок?
Да лишь потому,
что мало таких, как он:

Жил сам по себе,

спокойно, без перемен —
И радость искал
не в благах, не в нищете!

В житейских делах

беспомощный был простак.
Не прочь бы и я
всегда подражать ему!

ПОМИНАЛЬНАЯ ПЕСНЯ

* * *

Если в мире есть жизнь,
неизбежна за нею смерть.
Даже ранний конец
не безвременен никогда.

Я под вечер вчера

был еще со всеми людьми,
А сегодня к утру
в списке душ уже неживых.

И рассеялся дух

и куда же, куда ушел?
Оболочке сухой
дали место в древе пустом...

И мои сыновья,

по отцу тоскуя, кричат,
Дорогие друзья
гроб мой держат и слезы льют.

Ни удач, ни потерь

я не стану отныне знать,
И где правда, где ложь,
как теперь смогу ощутить?

Через тысячу лет,

через десять тысяч годов
Память чья сохранит
нашу славу и наш позор?

Но досадно мне то,

что, пока я на свете жил,
Вволю выпить вина
так ни разу и не пришлось!

* * *