Китайская классическая поэзия

В год восьмой,
в двенадцатый зимний месяц,
В пятый день
сыплет и сыплет снег.

Кипарис и бамбук

замирают в садах и рощах.
Как же вытерпят стужу
те, кто раздет и бос?

Обернулся, гляжу —

в этой маленькой деревеньке
На каждый десяток
восемь-девять дворов в нужде.

А северный ветер,

как меч боевой, отточен,
И ни холст, ни вата
не прикроют озябших тел.

Только греются тем,

что жгут в лачугах репейник
И печально сидят
всю ночь, дожидаясь дня.

Кто же не знает,

что в год, когда стужа злее,
У бедного пахаря
больше всего невзгод.

А взгляну на себя —

я в это самое время
В домике тихом
затворяю наглухо дверь.

Толстым халатом

накрываю шелк одеяла.
Сяду ли, лягу —
вволю теплом согрет.

К счастью, меня

миновали мороз и голод.
Мне также неведом
на пашне тяжелый труд.

Но вспомню о тех,

и мне становится стыдно:
Могу ль я ответить —
за что я счастливей их?

Я СШИЛ СЕБЕ ТЕПЛЫЙ ХАЛАТ

Холст из Гуэй
бел, точно свежий снег.
Вата из У
нежнее, чем облака.

И холст тяжелый,

и ваты взят толстый слой.
Сшили халат мне —
вот уж где теплота!

Утром надену —

и так сижу дотемна.
Ночью накроюсь —
спокойно сплю до утра.

Я позабыл

о зимних морозных днях:
Тело мое
всегда в весеннем тепле.

Но как-то средь ночи

меня испугала мысль.
Халат я нащупал,
встал и заснуть не мог:

Достойного мужа

заботит счастье других.
Разве он может
любить одного себя?

Как бы добыть мне

халат в десять тысяч ли,
Такой, чтоб укутать
люд всех четырех сторон.

Тепло и покойно

было бы всем, как мне,
Под нашим бы небом
не мерз ни один бедняк!

БРОЖУ В УЩЕЛЬЕ У ШИМЭНЬЦЗЯНЬ — ПОТОКА КАМЕННЫХ ВОРОТ [261]

К водопаду в ущелье
нет протоптанных давних троп.
Продираясь сквозь чащу,
я ищу былого следы

И все время встречаю

осень ясную гор и вод —
Так чиста и светла она,
как, наверное, в старину.

Говорят, что когда-то

Хуэй-юань и все те, кто с ним,[262]
Написали стихи свои
на огромной этой скале.

Облака их накрыли,

мох нарос и спрятал от глаз,
За зеленой стеною
не узнаешь, где их найти.

Негустыми рядами

обступает дикий бамбук
Обнаженные ветром
груды тысячелетних камней.

С той поры, как исчезло

государство Восточной Цзинь,
Никогда уже больше
не проходит здесь человек.

Безраздельно в Воротах

лишь осенний звучит поток,
И бурлит и клокочет
в пустоте он и день и ночь.

ПОСЕТИВ СЯНЪЯН, ДУМАЮ О МЭН ХАОЖАНЕ [263]