Классический либерализм и будущее социально-экономической политики

Развивая аргументацию Миллера, Айрис Янг (Young, 1990, 2000) выдвигает тезис, что фокусирование на агрегировании предпочтений, которые предполагаются «заданными» экзогенно по отношению к процессу принятия решений, закрепляет всевозможные формы «угнетения» и «эксклюзии», которые могут возникать вследствие реализации этих самых предпочтений. Утверждается, что рынки и другие «агрегирующие институты» не обеспечивают того публичного пространства, в котором могут быть оспорены и трансформированы устоявшиеся стереотипы и предрассудки в отношении идентичности и роли женщин, этнических и религиозных меньшинств и прочих групп, испытывающих на себе социальную эксклюзию.

Приводя эти аргументы, Хабермас и его последователи исходят из общего с коммунитаристами представления, что понятие общности [community] не просто отражает сосуществование акторов в рамках общей культуры, но требует, чтобы люди обладали осознанной осведомленностью о принадлежности к этой культуре – хотя, как подчеркивает Янг, оно может включать и оспаривание некоторых аспектов этой культуры, если последние ведут к маргинализации членов определенных социальных групп. С точки зрения коммунитаризма важное значение имеет то, что чувство культурной общности должно подкрепляться характером политических институтов. В рамках такой интерпретации общность реализует свой потенциал, если имеет место коллективное обсуждение общественных целей и коллективное определение результатов общественного выбора. Эта конкретная интерпретация во многом обязана своим существованием идее Маркса, что «подлинная свобода» требует, чтобы люди действовали на основе единства общественной цели. Как это формулирует Маркс (Marx, 1906, Chapter 1: 92; Маркс, 1960, глава 1: 90): «Строй общественного жизненного процесса… сбросит с себя мистическое туманное покрывало лишь тогда, когда он станет продуктом свободного общественного союза людей и будет находиться под их сознательным планомерным контролем».

В то время как рынки и принцип «ухода» не способны предоставить подобающие условия, в которых могут быть артикулированы составляющие общего блага, процесс совещательной демократии, как утверждается, наилучшим образом приспособлен для того, чтобы восполнить эту нехватку. Классическая либеральная критика централизованного планирования социалистического типа рассматривается как устаревшая, поскольку она игнорирует возможность более децентрализованной альтернативы бюрократическим иерархиям, построенной на расширенном понятии демократического участия. Для представителей «критической теории» системы централизованного планирования не меньше, чем рынки, повинны в культивировании исключительно инструментальной формы разума (см., например, Dryzek, 1990, 2001). В то время как рынки наделяют привилегированной ролью индивидуальных потребителей, которые предположительно «знают, как лучше», иерархии централизованного планирования отводят привилегированную роль «экспертам», якобы обладающим совершенным знанием общественных нужд и ценностей. Следовательно, альтернативой и рынкам, и централизованному планированию является система диалогического социального планирования, когда решения подчиняются процессу коллективной коммуникативной деятельности, в рамках которой все граждане обладают полномочиями участвовать в процессе, ориентированном на творчество и на процедуру открытия общественных целей (Adaman and Devine, 1997).

Для того чтобы демократический процесс культивировал такой диалог, полагает Хабермас, необходимо, чтобы он принял форму свободного и открытого аргументирования, когда никто в принципе не может быть исключен из обсуждения и когда все те, кого могут затронуть принятые в итоге решения, обладают равными шансами на то, чтобы вступить в дискуссию и участвовать в ней (Habermas, 1996; 305–306). Кроме того, демократические процессы должны быть свободны от сил внутреннего «доминирования», могущих помешать равному участию всех граждан. Это условие требует приверженности большему равенству в обладании материальными ресурсами, а следовательно, и заблаговременной – то есть осуществляемой до принятия публичных решений, касающихся распределения, – ликвидации многих видов неравенства в богатстве и статусе, являющихся результатом действия рыночной экономики (Young, 1990: 184–185; Habermas, 1996: 306; Young, 2000: 229–235; Brighouse, 2002: 55). Наконец, коллективные обсуждения должны заканчиваться процессом принятия решения большинством голосов. Мнение большинства, которое может быть ошибочным, считается разумным основанием для принятия решений, пока те, кто придерживается позиции меньшинства, не смогут переубедить большинство. При идеальной форме совещательной демократии этот процесс правления большинства должен не только отражать то, какие именно предпочтения имеют наибольшую поддержку в количественном выражении, но и должен детерминироваться предложениями, которые, по мнению общественности, были поддержаны «не опирающейся на принуждение силой лучшей аргументации» (Habermas, 1996: 305–306)[12].