Клаудиа, или Дети Испании

— Мы совместными усилиями захватываем Португалию, командовать при этом войсками будет лучший друг самого Бонапарта, генерал-полковник Жюно. Все считают, что после захвата Лиссабона Наполеон, наконец-то, пожалует и ему титул маршала Франции. Правда, сам Жюно втайне надеется стать королем Португалии, но, насколько мне известно, до этого дело вряд ли дойдет.

— Ладно, Бог с ним с Жюно. Что тебе удалось подписать?

— Мы ничего не подписывали, Жанлис.

— Плохо.

— Но это же тайное соглашение. Мне следует титул принца Альгарве и вся южная половина Португалии. Так что, уже совсем скоро, Жанлис, мы станем с тобой королем и королевой, хотя и не всей Португалии, но маленькой собственной страны! А здесь пусть все хоть перегрызут друг друга!

«Вот оно! — подумала Клаудиа. — Как близко и как возможно самое высокое достижение в этом свете! Королева!..» — грустно усмехнулась она, но вслух сказала:

— Ты, разумеется, как всегда, забыл графиню Чинчон… и Пепу… Но свободы, конечно, будет больше. Только как бы теперь из-за этого глупого заговора Наполеон не пересмотрел свои планы.

— Не вижу смысла отказываться от исполнения нашего соглашения в связи с заговором. Что меняет арест принца Астурийского?

— Видишь ли, Мануэлито… Представь себе: во время твоего отсутствия в столице, при дворе едва не происходит переворот. Ты же ничего об этом не знаешь. Однако, где гарантия, что об этом не знал и Наполеон, который вел с тобой переговоры для вида, причем, наверняка, не лично…

— Да, мы договаривались не с ним. Но я встречался с самим Талейрном!

— С Талейраном? — удивленно вскинула брови Клаудиа, а затем отвернувшись задумчиво добавила: — La parole a ete donnee pour cacher sa pensee.[124]

— Что ты сказала? — удивился в свою очередь дон Мануэль. А сам подумал: «Боже мой, и откуда она все знает? Уж не переписывается ли она тайно с отцом? Господи, — вдруг пронзила его еще более ужасная мысль, — я столько с ней живу, а ведь, в сущности, ничего о ней не знаю».

— Знаешь, что говорит Талейран; не слушайся первого движения души, оно, как правило, всегда благородно. Этому человеку ни в чем нельзя верить. Тебя, возможно, специально удалили из Мадрида на это время.

— Но для чего? Ведь соглашение это выгодно обеим сторонам?

— К сожалению, Мануэлито, я все более опасаюсь, что никакой выгоды для Испании в нем нет. Бонапарту нужен не ты, а твое согласие на захват Португалии. Тем более что возглавлять вторжение будешь даже не ты. Здесь же, в Мадриде, на основании твоего согласия тебя было бы только легче свергнуть. Поэтому, хорошо, что ты ничего не подписал.

— О, черт! Жанлис! Девочка моя! А ведь и верно, все это очень правдоподобно выглядит.

— Не бросайся в крайности, Мануэль. Может быть так, но может быть и совсем иначе. Теперь я уже не поручусь ни за что. — Клаудиа снова отошла к окну и долго смотрела в ночь. Где-то над Алькаррией уже начинало светлеть.

— Но в таком случае — что же нам теперь делать, дорогая?

— Сейчас, как никогда, придется быть предельно настороже. Ты не должен упустить ни единого нюанса из начавшегося расследования заговора — а, я думаю, оно уже началось. Внимательно изучи все мельчайшие детали. Все имена. Узнай, кого именно арестовали и кого где содержат. Одно дело тюрьма Монклоа, другое — дворцовая гауптвахта. Кроме того, необходимо знать подробности обвинения и меры пресечения…

* * *

Ночь была испорчена окончательно для всех обитателей Прадо. Помимо чудовищности самого заговора, Карлос был взбешен нарушением своей привычной жизни, а Мария Луиза — исчезновением Мануэля. Именно последнее обстоятельство бесило ее больше всего и раздувало ненависть к сыну до последних пределов.

Принца под конвоем цагуанете немедленно отвели в отдаленные покои дворца, где заперли, даже не дав ни воды, ни сигар. А уже утром было объявлено, что старший сын короля Карлоса Четвертого Фердинанд за попытку учинения государственного переворота и покушения на жизнь их католических величеств лишается права наследования вообще. Принцем Астурийским был объявлен его младший брат Дон Карлос Мариа Исидро, а сам бывший инфант Фердинанд приговаривался к пожизненному заключению.

В тот же день была взята под стражу вся челядь принца Астурийского, включая водовоза и сапожника, а за его ближайшими друзьями, герцогом Уруэнья, Эскоикисом и герцогом Инфантадо, учредили строжайший надзор.

Нигде не удалось обнаружить лишь верного валета принца, этого стремительного Санчо Арандано, и не так давно прибывшего в Мадрид из Парижа графа де Мурсиа, который в последнее время несколько раз конфиденциально беседовал с Фердинандом. Впрочем, поговаривали, что последний, как профессиональный моряк, отправился в итальянские порты, дабы присмотреть для разгромленного испанского флота несколько новых фрегатов.