Клич войны

- О, я была бы ядовитой ... действительно ядовитой, если бы захотела, - сказала Шафран, заставив их обоих рассмеяться. ‘Но не для тебя, потому что я знала, что ты не такая, как все. Ты ничего от него не хотела. Ты не пыталась подлизываться ко мне. Шафран взяла Гарриет за руку. ‘Я думаю, ты прелестна, Гарриет ... О, ничего, если я буду называть тебя Гарриет?’

- Ну конечно! Это мое имя, и ты, конечно, не можете больше называть меня Мисс Халфпенни.’

- Ну, иногда могу, просто чтобы подразнить.’

‘Не смей!’

- Во всяком случае, мне нравится, как счастлив стал папа с тех пор, как встретил тебя, и мне нравится, что из всех людей в мире, которые могли бы стать моей мачехой, именно ты счастлива. И я очень, очень надеюсь, что ты отлично проведешь свой медовый месяц. Есть только одна вещь, которая меня огорчает ...

На лице Гарриет отразилась тревога. - Неужели? В чем дело?- спросила она.

- Не знаю, просто Мне хотелось бы быть там, когда ты увидишь Лусиму в первый раз. Это так волшебно.’

- Жаль, что ты тоже не можешь быть там. Но до Пасхи мы никуда не поедем. Мне нужно закончить работу над своим уведомлением ...

‘Тебе действительно нужно это делать? Разве ты не можешь просто уйти?’

‘Да, могла бы. Но тогда я бы подвела своего работодателя и сделала бы больше работы для своих коллег, и мне было бы неприятно думать, что я была женщиной, которая могла бы сделать такое. Кроме того, девушку, которая заменит меня, нужно научить, как все делается.’

‘Знаешь, ты немного властная ... в самом хорошем смысле этого слова,-рассмеялась Шафран.

- Пожалуй, да, - призналась Гарриет. ‘Но как бы то ни было, твоему отцу нужно привести в порядок новый офис, и мы думаем, что могли бы обзавестись маленьким домиком, чтобы всем нам было где остановиться, когда мы будем в городе. Может быть, ты поможете мне украсить его. Мы можем выбрать шторы, ковры и все такое.’

‘С удовольствием!’

- Хорошо, тогда решено. Мы сделаем все это перед отъездом, и тогда ты скоро приедешь на летние каникулы. Я все еще буду ужасным новичком в Кении, так что ты сможешь показать мне все вокруг Лусимы и отвезти меня во все твои любимые места.’

- Я так и сделаю, обещаю, - сказала Шафран. ‘Сейчас. Нам лучше вернуться за наш столик. Папа будет гадать, где ты. Пойдемте, Миссис Кортни, ваш муж ждет вас.’

- Миссис Кортни ... - пробормотала Гарриет, все еще пытаясь привыкнуть к своему новому имени. - Только представь себе.’

***

Будучи архитектором, Альберт Шпеер отстаивал все то, что больше всего презирали модернисты, обучавшие Герхарда фон Меербаха в Баухаузе. Его работа смотрела не вперед, а назад. Его целью было не строительство современных домов и рабочих мест, а создание чудовищных копий древнегреческих и римских зданий в монументальном масштабе, который затмевал даже самый могущественный классический храм или амфитеатр. И сделал он это не для того, чтобы улучшить жизнь простых людей, а чтобы прославить своего господина Адольфа Гитлера.

И все же, как бы Герхарду ни было неприятно признаваться в этом даже самому себе, было что-то глубоко волнующее в том, чтобы оказаться так близко к центру власти в Германии. Фюрер видел себя разочарованным художником и архитектором, поэтому проявлял личный интерес ко всем планам, которые разрабатывал Шпеер, поскольку они предусматривали не что иное, как полное восстановление, даже переосмысление Берлина. Не имело значения, какие улицы или здания стояли на пути, Шпеер и его команда, среди которых теперь оказался и Герхард, были вольны проектировать на основе того, что все, что стояло на их пути, было бы просто уничтожено, если бы Гитлеру понравилось то, что они предлагали построить вместо этого.

Масштаб, который планировал Шпеер, дал Герхарду представление о масштабах гитлеровских амбиций, ибо то, что они создавали, было не столицей страны или даже расширенного Рейха, а глобальной империей. В другом месте Берлина другой архитектор, Вернер Марч, руководил строительством Олимпийского стадиона, рассчитанного на сто тысяч зрителей. Шпеера расстраивало, что Марч работал в бетоне, стали, кирпичах и известковом растворе, в то время как он все еще был ограничен карандашом, чернилами и бумагой, но он добился своего, предложив конструкции, которые сделали бы великолепный стадион Марча похожим на незначительный прыщ.