Клинок эмира. По ту сторону фронта

Прошло несколько секунд в ожидании. На противоположной стороне улицы показался Микулич. Навстречу ему шел Марковский. Они разминулись и пошли каждый своим путем.

Прошло еще несколько секунд, прежде чем послышались шаги и дверь отворилась.

– Чем могу служить? – спросил кто-то скрипучим голосом, и на лица гостей поочередно упал яркий свет карманного фонарика.

– Если вы господин Скорняк, то мы к вам с поручением от господина Скалона. Надеюсь, вы его знаете?

– Как же… как же… Собственно говоря, лично с ним незнаком, но преотлично осведомлен. Прошу заходить, –

пригласил Скорняк.

Из передней гости попали в большую, пестро обставленную комнату. За длинным прямоугольным столом, освещенным керосиновой лампой, собралась вся семья. Шла игра в лото.

Появление чужих людей нисколько не смутило играющих. Пожилая женщина гнусавым голосом продолжала выкрикивать числа.

Вслед за хозяином Костров и Снежко прошли дальше и попали в маленькую темную комнату с окном, выходящим во двор. Хозяин загремел ящиком письменного стола, –

извлек оттуда огарок оплывшей свечи и зажег ее, прилепив на пресс-папье, которое сплошь было залито стеарином.

Костров и Снежко сели и огляделись. Кроме письменного стола, дивана и кресла, в комнате ничего не было. Она казалась нежилой, неуютной, холодной.

– Раздеваться не приглашаю – простынете, – предупредил Скорняк. Он плюхнулся в глубокое ободранное кресло и вдруг добавил, обращаясь к Кострову: – А ваше лицо мне очень знакомо! Где-то мы с вами встречались.

«Только этого не хватало, – с тревогой подумал Костров, глядя в рыхлое, одутловатое, с маленькими глазками лицо хозяина. – Неужели и в самом деле встречались? Нет!

Определенно нет. Если бы я его хоть раз видел, то, безусловно, узнал бы».

Он спокойно сказал:

– Возможно, что и встречались… Мир не особенно велик…

– Точно, точно. Я вас где-то видел, и причем совсем недавно. Вот смотрю на вас, в голове крутится, а вспомнить никак не могу. – И Скорняк постучал себя по лбу ладонью.

– У меня тоже так часто бывает, – вмешался в беседу

Снежко. – Крутится, крутится, а в голову не приходит.

Прямо злость берет.

– Совершенно верно, – согласился Скорняк. – Но я вспомню. Обязательно вспомню. Теперь я уже уверен, что мы встречались и даже, по-моему, разговаривали друг с другом.

– Не старайтесь вспоминать, – разочаровал Костров хозяина, – думаю, что мы с вами не встречались. Я редкий гость в этих краях. Вы меня с кем-то путаете.

– Посмотрим… посмотрим, – не сдавался Скорняк. – А

теперь я к вашим услугам. – И он принял удобную позу, приготовившись слушать и отвечать.

Костров встал с дивана, подошел к двери и прикрыл ее плотнее.

– Вы сейчас где работаете? – обратился он к хозяину, усаживаясь на прежнее место.

– В воинской части…

– А точнее?

– Точнее? – переспросил Скорняк. – В школе.

– Работа вас устраивает?

– Вполне. А что?

– Вот мы это и хотим знать. Значит, устраивает?

– А почему она меня может не устраивать?

– Ну, мало ли почему. Значит, вы сидите прочно?

– Да, как будто прочно. Полагаю, по крайней мере, что так. Начальство претензий ко мне не предъявляет.

Немного помолчали. Скорняк сорвал пальцами верхушку нагоревшего фитиля, сплюнул на пальцы и вытер их о кресло.

– Этот дом принадлежит лично вам?

– Да, мне, – ответил Скорняк и с удивлением посмотрел на Кострова, потом на Снежко. Он не мог понять, что требуется от него гостям. – Но я никак не пойму… – проговорил он.

– Чего вы не поймете? – спросил Костров.

– В связи с чем, так сказать…

– Не волнуйтесь… – успокоил его Костров. – Все поймете, все выяснится.

Скорняк замахал руками.

– Нет, нет… вы меня не поняли, я не то хотел сказать. Я

не волнуюсь, но вы, когда вошли, кажется, изволили сказать, что имеете поручение…

– Поручение от господина Скалона. Вы это хотели сказать?

– Да-да…

– Совершенно правильно, – заметил Костров.

– Хорошо, что напомнили, – добавил Снежко.

– Так, так… очень приятно… Я слушаю.

– Семья у вас большая? – поинтересовался Снежко.

– Я девятый.

– Ого!…

– Что «ого»? – насторожился Скорняк. – Я несчастный человек: теща – женщина, жена – женщина, шесть дочерей

– женщины. Это же черт знает что! В доме единственный мужчина – это я, если меня можно считать мужчиной.

Гости невольно улыбнулись. Костров спросил:

– Все живут с вами?

– А куда же им деваться, я вас спрошу?

– Вот этого мы не знаем, – резко сказал Костров. – Нас эта проблема не интересует. Нас в данный момент интересует другое: куда вы собираетесь, вы лично, деваться, когда ваши хозяева – гитлеровские мерзавцы – получат от нас по макушке?

Лицо Скорняка покрылось вдруг сетью морщинок и на мгновенье застыло. Глаза стали совсем маленькими и потеряли блеск.

– Вы поняли, что нас интересует? – переспросил Костров. Скорняк ничего не ответил. Он отрицательно замотал головой.

– Мы можем повторить вопрос, – наклоняясь вперед, проговорил Снежко. – Нас интересует, куда вы собираетесь эвакуироваться со своим женским монастырем, когда оккупанты станут перед выбором: или ложись в нашу землю, или прочь с нее. Ясно?

Теперь Скорняк закивал головой утвердительно.