Клуб выживших. Реальная история заключенного из Аушвица

Бобеши посмотрела на меня. Я понимал, что она ждет ответ, который бы развеял неприкрытое разочарование мамишу. Она хотела, чтобы я кивнул и сказал маме, как здорово жить в курятнике и наслаждаться долгожданным уединением. Расстроилась ли бабушка, когда я ответил, что был бы совсем не против переехать в дом к Кристине-Руфь?

– Мамишу, может, мы просто вернемся туда и останемся? – спросил я.

Мама осмотрелась по сторонам, вероятно, отметив про себя, что места там и правда было больше, а условия лучше, чем в Аушвице. Она вздохнула.

– Михаэль, мальчик мой. Уже поздно, и день был долгим. Давайте просто ляжем спать, а утром еще раз все обсудим.

Но сказав это, мама продолжала бросать на бобеши гневные взгляды. Я вышел наружу, чтобы облегчиться у дерева. Вернувшись, я увидел, что мамишу уже свернулась калачиком на соломенном матрасе. Я заполз на свободное место перед ней и ощутил бесконечный покой и безопасность. Я задремал, глупо улыбаясь. Но стоило мне разобрать мамины слова, обращенные к бобеши, и сон как рукой сняло. Я продолжал лежать с закрытыми глазами и притворялся спящим.

– Он уже одной ногой в могиле, – шептала мама. – Почему волосы еще не отрасли? Прошло ведь уже 9 месяцев с тех пор, как его обрили в Аушвице!

Бабушка что-то ответила, но я ничего не услышал, потому что укрылся с головой. Через некоторое время мамишу сказала, что мы больше не можем оставаться в Жарки.

– Дора, здесь у нас нет будущего.

Судя по всему, бобеши была несогласна, потому что мама резко перебила ее:

– Нет, Дора!

Она считала, что мы не можем остаться. В противном случае будем влачить жалкое существование, как курицы, место которых мы теперь занимаем.

– Гоям мы здесь не нужны, большинство из них нас просто ненавидят. А я не хочу терять еще одного сына. Не хочу.

Я не понимал, о чем она говорит. Мне все нравилось. Высыпания на ногах и руках никак не проходили, и да, волосы на голове не росли. Но я был здоров и полон сил!

– Мы уезжаем. Это решено, вопрос только, когда. Дора, я не спрашиваю твоего разрешения, я зову тебя присоединиться к нам.

Должно быть, после этих слов я уснул, потому что больше ничего не помню. Утром бобеши выглядела расстроенной, а мама светилась от радости, что вполне соответствовало прекрасной погоде.

– Знаешь, Дора, у этого курятника есть свои плюсы. Останься мы вместе с остальными, то мой братец Сэм съел бы все, что мы купили, до последней крошки. А еще он настаивает на том, что будет дубить кожу прямо дома, в дальних комнатах!

Выйдя из укрытия, братья Йониши достали золото из тайников и на все деньги купили шкуры животных, чтобы подготовить их для перепродажи. Дело уже начинало приносить первую прибыль. Кожа для пошива обуви и пальто нужна была всем. Дяди начали зарабатывать хорошие деньги. Но мамишу относилась к затее вновь основать свое дело с презрением.

– Здесь, в этом городе-призраке? А эти химикаты для дубления… У них за домом пахнет трупом, который долго держали в хлороформе! – сострила мамишу. – Тут хотя бы свежо и тихо. Давайте будем наслаждаться этим, пока можем.

– О чем это ты? – спросил я. – Мы что, возвращаемся в тот дом на Сосновой улице?

– Вовсе нет, – таинственно ответила она.

И я заметил, как мама подмигнула бабушке, лицо которой выражало ярость.

– Неужели, Софи? – гневно спросила бобеши. – Ну ты же всегда была такой осторожной и рассудительной. А сейчас что, сошла с ума?

Я не знал, о чем спорят мама с бабушкой, но они обменивались туманными фразами и глубоко вздыхали. В чем-то их взгляды не сходились.

– Дора, поговорим о будущем, – упрашивала мамишу.

Она отчаянно пыталась уговорить бабушку переехать в Ченстохова к своим братьям. Ненадолго. А потом мы отправимся в Америку! Она говорила «Америка» с тем же выражением, с каким маленькие дети говорят «конфеты». Сказала, что Америка – самая удивительная и гостеприимная страна в мире. Я могу вырасти и открыть там свое дело.

– В Америке никто не может отнять у тебя твои честно заработанные деньги. Если у тебя есть дом, то никто не посмеет вытолкать тебя на улицу и поселиться в нем, Михаэль.

И пообещала, что там у меня будет еще море других возможностей, о которых здесь я могу только мечтать. Главное, достать необходимые для переезда в США документы. Надо отдать ей должное: мама даже суп из скипидара могла превратить в сироп. Если она загоралась какой-нибудь идеей, то ее глаза просто сияли. В ней просыпался «выживший»: стоило ей столкнуться с трудностями, как она, несмотря ни на какие преграды, тут же отправлялась на поиски счастья. Это настоящий дар. Думаю, он есть и у меня.

– Я хочу научиться делать шляпы! – с улыбкой сказала мамиши.

Не обращая внимание на бабушку Дору, она взяла меня за руки и принялась размахивать ими из стороны в сторону, напевая очередную песенку-экспромт. Я не понимал, что все это значит, но ее восторг был заразителен.

– А чему я буду учиться, мамочка?