Клуб выживших. Реальная история заключенного из Аушвица

Мамишу набросила на плечи пальто и вышла в прохладную ночь. Быстрыми и легкими шагами она засеменила по улице. Мама бежала прямиком к своему прежнему дому. Он уже даже не был похож на ее дом; пять лет войны оставили свой след. С деревянного обрамления окон облупилась краска, входная дверь обещала сорваться с петель в любую минуту, а стекла на окнах были покрыты толстым слоем грязи.

Тем лучше для меня! – подумала мама, на цыпочках пробираясь по трехметровому проходу между своим старым домом и домом соседей. Сердце бешено колотилось, но она и не думала отступать, по крайней мере, пока не найдет то, зачем пришла. Темпераментная и не очень-то деликатная сторона маминого характера была готова лицом к лицу встретиться с женщиной, укравшей у нас дом, и подталкивала мамишу начать барабанить в заднюю дверь. Но к счастью, практическая сторона ее личности взяла верх, и мама бесшумно прокралась к цели по узкой тропе. Она встала прямо перед крыльцом у заднего входа, развернулась к саду и начала отсчитывать шаги:

– Eyn, tsvey, dray, fir, – проговаривала она про себя.

Когда ее муж только зарыл семейные драгоценности и деньги, найти тайник не составляло труда. Если, конечно, вы знали, где искать. Но спустя пять лет мамишу пришлось полностью положиться на старое доброе измерение. Израиль сказал, что сделал тринадцать или все же четырнадцать шагов? Мамишу сомневалась. Она несколько раз отсчитала шаги, на глаз прикинула расстояние до дома и соседского двора, и попыталась точно вспомнить, где относительно всех этих ориентиров был спрятан тайник.

Понимая, что семья очень волнуется, она опустилась на колени и принялась копать. Мама рыла землю голыми руками. Внезапно ее указательный палец пронзила резкая боль, которая заставила резко вскрикнуть. Ногти у нее до того ослабли от недоедания, что один из них чуть не оторвался. Мамишу крепко зажала палец другой рукой, чтобы остановить кровь. Ноготь причинял ей ужасную боль. Но времени размышлять об этом не было. Усилием воли она превратила боль в тупое оцепенение: то был проверенный способ усмирения агонии в Аушвице и иных сложных положениях. Мама продолжила копать и, хотя палец еще кровоточил, боли она не чувствовала. Она даже не заметила, что в окне соседского дома зажегся свет.

Мама копала все глубже, отбрасывая в сторону пригоршни земли. Наконец из-под земли показалось что-то твердое. При свете луны она разглядела джутовый мешок в импровизированном тайнике, который соорудил папа. Мы спасены. Мама знала, что в тот мешок отец спрятал достаточно злотых, чтобы мы могли начать новую жизнь в новом городе. За хрустальную вазу, золотые украшения, нитку жемчуга и прочие ценности можно выручить неплохие деньги, которых хватит и на мое обучение, и на приличную одежду. И она с новыми силами принялась копать, а потом потянула мешок за край. На очередном рывке ей удалось вытащить его из ямы.

Почему мешок такой легкий? Ее лицо покраснело. Она еще не заглянула внутрь мешка, но уже понимала, что произошло. Ее снова обокрали. Она представила, как находит во дворе своего старого дома большой камень и швыряет его в окно кухни. Затем начнет колотить в дверь, как безумная, с криками: «Воры! Бессердечные воры!» Но тут мама поняла, что украсть ее семейные драгоценности могла не только особа, ныне проживавшая в ее доме. Нацисты и местные вандалы обшарили дворы и подвалы еще до того, как евреев окончательно выселили из Жарки. Хотя, конечно, подобные рейды имели место и после исчезновения евреев.

Нужно было зарыть их под фундамент дома! Подушки безопасности больше не было, равно как и последних материальных напоминаний об их с папой совместной жизни. Очередной осколок ее разбитого сердца превратился в пыль. Она уже была готова швырнуть мешок на землю и уйти ни с чем, но остановилась. Мешок не был пуст. За полчаса работы в темноте у нее обострилось осязание. Она запустила руку на дно мешка и нащупала что-то витое и холодное. Тонкая ножка и широкий ободок – мамишу знала, что это. По правде говоря, в тот момент она бы предпочла золотые монеты. На несколько секунд мама ощутила невыносимую жалость к самой себе. Но тут же поняла, что держит в руках предмет, по ценности превосходящий целую гору банкнот и драгоценностей.

Она осторожно запустила руку в мешок и достала оттуда серебряный бокал для кидуша. Любой местный вор или нацистский головорез счел бы иудейский артефакт мусором. Но для мамишу он был величайшим сокровищем в мире. Солдаты Гитлера истребили миллионы евреев, но в ту ночь ей стало ясно, как день, что можно убить людей, но веру уничтожить невозможно. Вспомнив ужины в Шаббат и смех за праздничным столом, мамишу вернула бокал в мешок и, бережно прижав его к груди, с победной улыбкой на устах стала пробираться обратно к дому. Деньги можно заработать. Братья позаботятся о том, чтобы она добралась до Мюнхена. А вот семейный бокал для кидуша ничем не заменишь.

Но стоило ей свернуть за угол дома, как она услышала громкий щелчок. Через несколько мгновений перед ней возникло дуло пистолета.