Клуб выживших. Реальная история заключенного из Аушвица

Мы по очереди отмечали праздники на квартирах друг у друга: по таким случаям мама всегда доставала наш семейный бокал для кидуша. Однажды мы даже пригласили фрау Мюллер присоединиться к нам. Но она отказалась. Думаю, для нее это было уже слишком. Но мамишу считала ее близкой подругой, и фрау Мюллер делилась с нами всем, что позволяло ее сердце. Она пускала нас к себе на кухню и вела беседы, но появляться с нами на людях ей было некомфортно, это я помню. Она все еще носила кулон со свастикой, но теперь прятала его под блузку, прежде чем постучать в нашу дверь, чтобы забрать арендную плату или просто заглянуть в гости.

Иногда фрау Мюллер забирала посылки, которые приносили, пока нас не было. Больше всего мы ждали почту от организации под названием «Кооператив для американских денежных переводов в Европу». Если кто-то считает пожертвования в такие организации бессмысленными, то спешу сообщить, что мы с мамой танцевали по всей гостиной с шоколадками, банками вишневых леденцов и упаковками травяного пакетированного чая в руках, когда открывали коробки. Оглядываясь назад, я даже не знаю, чему мы радовались больше: самим угощениям или осознанию того, что кому-то небезразлично, через что мы прошли.

Но больше всего мы ждали, когда же наконец принесут бандероль с документами на выезд. Долгие шесть лет после освобождения мы терпеливо ждали бумаги с приглашением в США. И все это время учились, работали. Я завел друзей в гимназии. Выучил, если можно так сказать, иврит. Научился не обращать внимание на хулиганов. Я ел, рос сильным и здоровым ребенком с крупной головой и русыми кудрями. Мамишу стала отличной шляпницей и занялась пошивом корсетов для женщин. Чтобы как-то свести концы с концами, она иногда уходила по вечерам продать что-нибудь на черном рынке.

Одним зимним днем 1951 года фрау Мюллер сказала, что в наше отсутствие принесли посылку. В огромном конверте лежали документы на визу и билеты в Нью-Йорк. Мы должны были отплыть из порта Бремерхафен на американском военном корабле «Генерал Стюарт» вместе с 1293 перемещенными лицами в страну нашей мечты. Мамишу подняла конверт над головой и устремила взгляд в небеса. Затем она поднесла стопку документов к губам и поцеловала. Фрау Мюллер редко выказывала сильные чувства, но в тот момент она подбежала к маме, крепко обняла ее и поздравила нас обоих. Наша хозяйка будет скучать по евреям, к которым она сначала отнеслась с недоверием, но позже прониклась симпатией.

– Ну, zeisele. Вот и все, – сказала мне мама.

У нее по лицу текли слезы счастья, оставляя белые полосы на нарумяненных щеках.

– Наверное, для таких моментов написаны песни, но сейчас мне в голову не приходит ни один куплет!

И по сей день тот миг, когда я узнал, что мы едем в Америку, остается счастливейшим моментом моей жизни. 31 января 1951 года, через 11 лет после появления на свет в еврейском гетто, и через 6 после освобождения из Аушвица, у меня началась новая жизнь.

Глава 33 Бар-мицва

– Мамишу, просыпайся! – умолял я, стоя у ее кровати.

Я знал, что она будет собираться целую вечность, а мне нельзя опаздывать. Дело было 16 мая 1953 года, в день моей бар-мицвы, иудейской церемонии, во время которой мальчики, достигшие 13 лет, становится совершеннолетним. Часы показывали десять минут шестого, но я так нервничал из-за предстоявшего чтения Торы, что хотел попасть в синагогу как можно раньше. Хотел еще раз пройти свой отрывок вместе с раввином. Мамишу натянула одеяло повыше и, не открывая глаз, пробормотала:

– Михаэль, до церемонии еще четыре часа. А синагога открывается через три. Возвращайся в постель, libling.

Я решил дать ей еще немного поспать.

– Хорошо, мамишу, – ответил я. – Но не забывай, что сегодня последний день, когда меня можно называть libling. К вечеру я уже буду взрослым мужчиной. И тебе придется считаться с моим мнением.

Отчасти я сказал это в шутку, а отчасти вполне серьезно. В то утро мамишу превзошла саму себя по количеству потраченного на сборы времени. Она так тщательно накладывала макияж, что можно было подумать, будто еще немного, и ей удастся воссоздать шедевр Ван Гога. Но маме через многое пришлось пройти, а потому, думаю, она заслужила утренний покой.

Пока она дремала, я приготовил себе завтрак в нашей маленькой, но опрятной двухкомнатной квартире на углу Девяносто восьмой и Мэдисон-авеню на Манхэттене. Кухня была до того узкой, что вдвоем там было не провернуться, но в то утро все помещение два на четыре метра было в моем полном распоряжении. Я аккуратно очистил мягкий, спелый апельсин, чтобы сок не брызнул на белую накрахмаленную рубашку. Подумал о том, чтобы приготовить глазунью из двух яиц (моя любимая еда), но риск был слишком высок. Меньше всего мне нужны были пятна от желтка на новом костюме для бар-мицвы! Поэтому я просто взял очищенный апельсин, сел на диван в гостиной и принялся наблюдать за невероятным количеством спешащих на службу ранних субботних пташек.