Клуб выживших. Реальная история заключенного из Аушвица

Мы жили в одном из рабочих районов Верхнего Ист-сайда, где считались меньшинством внутри меньшинства. Нашими соседями были в основном пуэрториканцы, и по субботам в пять утра работяги кивали при встрече молодым прожигателям жизни, возвращавшимся из баров и дискотек. Мы выделялись на фоне остальных, но это был наш дом. Прошло всего два года с тех пор, как мы пересекли Атлантику на борту «Генерала Стюарта». И я бы очень хотел забыть ту поездку. Мы с мамишу и еще несколькими пассажирами теснились в крохотной каюте на нижней палубе медленно плывущего судна. Уже на борту я понял, что страдаю от морской болезни. Боже. Меня рвало семь дней подряд.

К тому моменту, когда мы добрались до контрольного пункта в Нью-Йорке, я уже с трудом держался на ногах, и маме пришлось поддерживать меня, пока мы стояли в очереди. Я выглядел ужасно и чувствовал себя не лучше. Когда подошла наша очередь, офицер пограничного контроля сказал мамишу, что я кажусь больным, а потому не могу попасть на территорию страны, и мы с ней должны вернуться в Европу. Правительство США не хотело, чтобы граждане их страны подхватили от приезжих экзотические болезни. Мамишу просила и умоляла, но все впустую. В Мюнхене я больше года по ночам учил английский, поэтому, постаравшись скрыть акцент, решил вмешаться.

Я и сейчас помню каждое слово:

– Сэр, я абсолютно здоров, клянусь Вам. Меня сильно укачивало на борту. Волны на море были очень сильными.

Мужчина сперва немного опешил. Затем улыбнулся и ответил:

– Парень, у тебя отличный английский. Добро пожаловать в Соединенные Штаты Америки.

Он поставил печать на моих документах, и мы были дома. Ну, конечно, все было не так просто. Мы были дома, но бездомными. Дядя Давид и тетя Гутя предложили нам спать на матрасе у них в столовой столько, сколько будет нужно. Но мне было до того плохо, что первой остановкой стало Общество помощи еврейским иммигрантам. ХИАС разрешило нам с мамишу остаться в их общежитии в Нижнем Ист-Сайде, недалеко от Орчард-стрит, где я смог восстановить силы после сильного обезвоживания и все время находился под наблюдением врачей. Мы пробыли там неделю, а может, две. ХИАС предоставляло нам трехразовое питание и новую одежду. Благодаря этой организации наш переезд в чужую страну был не таким мучительным.

Как только мне стало лучше, а мамишу освоилась в Нью-Йорке, мы переехали в столовую к дяде Давиду. Он переставил тяжелый дубовый стол в гостиную, чтобы мы могли положить на пол матрас и поставить две коричневые коробки, в которых была вся наша одежда и туалетные принадлежности. Мамишу шила корсеты для магазина своей старшей сестры, который назывался «Агнес Малоун». Тетя Ола, во время войны бежавшая в Японию, стала первой из братьев и сестер Йониш, кто добрался до берегов Америки. Она не сразу встала на ноги и поначалу такие организации, как ХИАС, оказывали ей серьезную поддержку, но в конце концов Ола добилась больших успехов, как предприниматель. Мамишу получала 30 долларов в неделю, и иногда подрабатывала няней. После тяжелого трудового дня она приходила домой и ложилась рядом со мной на бесформенный матрас в столовой, где ему было совсем не место.

Дядя Давид любезно пустил нас в свою бруклинскую квартиру, но стоит ли говорить, как мы обрадовались, когда мамишу удалось накопить денег, чтобы снять отдельную квартиру на Девяносто восьмой улице. Благодаря тому, что я был зарегистрирован в квартире тети Олы, меня записали в государственную школу № 6, одну из лучших начальных школ Нью-Йорка. Мамишу хотела, чтобы я получил хорошее образование, и была готова ради этого пуститься на хитрости.

Проучившись там два года, я так ни с кем и не подружился, и приглашать на бар-мицва было некого. Меня не обижали, скорее – не замечали. Думаю, одноклассники считали меня странным ребенком с забавным акцентом и причудливой татуировкой на руке. Я очень старался скрывать ее, но они каким-то образом все равно заметили номер. Стоило мне забыться и закатать рукава в жаркий день, «В-1148» был тут как тут. Ощущать себя вечно неприкаянным отщепенцем было тяжело, но я не сильно переживал по этому поводу. Некогда было.

Я устроился на работу: после школы разносил заказы из «Аптеки Фельдмана», что на углу Девяносто шестой и Мэдисон-авеню, всего в двух кварталах от нашего дома. Виктор Оливер, хозяин аптеки, относился ко мне как к родному сыну. Он научил меня смешивать различные ингредиенты и объяснил, как химия помогает лечить болезни и спасать жизни. Мне платили 50 центов в час. Я целый год копил на то, чтобы купить мамишу ее первый в жизни черно-белый телевизор. Но должен сказать, мне тоже очень нравилось его смотреть.