Книга джунглей. История Маугли

– Ага, – ответил Маугли. А что он еще мог сказать? Спросить, зачем его привели сюда? О фруктах-ягодах поболтать с живой горой? Узнать, что нужно от него этому чудищу?

– Попробуй, – предложил орангутанг, протягивая Маугли папайю. Маугли взял ее, с опаской косясь на лапищу, которая протягивала ему этот плод. Такая лапа одним движением может прихлопнуть его, как муху Человеческий детеныш продолжал стоять, держа в руке папайю, и от волнения не мог ни откусить от нее, ни просто сдвинуться с места.

– Тебе известно, кто я? – спросил красный гигант.

– Нет, – честно ответил Маугли.

Орангутанг наклонился ближе к мальчику, и он впервые отчетливо рассмотрел его ужасное лицо. Маугли стоило больших усилий, чтобы не отпрянуть назад и не поморщиться от омерзения. Оно было болезненно серым, с огромными мешками под глазами и презрительно опущенными вниз уголками громадного рта, над которым торчали рыжие, слипшиеся от фруктового сока, усы.

Сверкнули маленькие, близко посаженные под густыми бровями глазки, приподнялась верхняя губа, обнажив чудовищные пожелтевшие зубы.

– Я повелитель бандерлогов. Называй меня... король Луи.

Восхождение

БАГИРА И БАЛУ пересекли неширокую долину и остановились перед уходящим вверх крутым склоном.

Они дружно подняли головы, чтобы взглянуть на вершину скалы, за которой лежало обезьянье царство, и так же дружно, не сказав ни слова, начали трудный подъем вверх.

– Если бы утром я начал составлять список дел на сегодня, – пропыхтел спустя некоторое время Балу, – подъем на скалу значился бы там на одном из самых последних мест. Сразу после пункта «Вылизать языком носорога».

Острые когти Багиры и его мускулистое тело были отлично приспособлены для лазания по деревьям, но с подъемом по крутым каменистым склонам справлялись намного хуже. Огромные когти и могучие лапы позволяли Балу карабкаться по камням гораздо легче, чем Багире, но быстро подниматься он тоже не мог – слишком тяжелой была его туша, которую нужно было тянуть наверх. Так что восхождение медведя и пантеры получалось довольно медленным.

– Когда я был медвежонком, в два раза быстрее такие горки брал, – тяжело сопя, сказал Балу.

– Ну, так ты и легче был тогда раза в четыре, – сухо заметил Багира.

Как показалось недолюбливавшим друг друга спутникам, прошли часы, пока им удалось, наконец, выбраться на вершину склона. Здесь они задерживаться не стали, и, даже не отдышавшись как следует, скатились – кто кубарем, кто сидя – вниз, в долину, где находилось царство бандерлогов. Пантера и медведь спешили изо всех сил, интуиция подсказывала им, что отпущенное на спасение Маугли время истекает.

Проламываясь напрямик сквозь кусты и заросли, Багира и Балу довольно скоро оказались перед огромной каменной аркой. Это был вход в затерянный город.

– А что, он мне нравится. Город как город. Неплохой город, – с наигранной бодростью заявил Балу. – Чем он может не понравиться?

Словно в ответ на слова медведя над затерянным городом раскатился, многократно отражаясь от каменных стен, пронзительный визг сотен, а может быть, и тысяч бандерлогов.

– Ладно, ладно, это был риторический вопрос, – проревел Балу. – Отвечать на него было совсем не обязательно!

Багира показал Балу, чтобы тот замолчал, склонил голову набок и внимательно вслушался в доносящиеся из темных сооружений бессмысленные крики.

– Здесь их сотни. Много сотен, – прошептал Багира, и Балу впервые заметил, что старый кот чувствует себя неуверенно. А уж если сам Багира нервничает, то значит, дело плохо.

Но как бы там ни было, Балу знал, что человеческому детенышу нужна его помощь, а все остальное не имело никакого значения. Некогда размышлять, некогда колебаться, нужно идти вперед.

– У меня... э... есть план, – сказал Балу.

– План? У тебя? Ох, почему-то мне это не прибавляет уверенности, – вздохнул Багира.

– Доверься мне, – озорно улыбнулся Балу и решительно шагнул в таинственную темноту, поджидавшую их за дверным проемом.

– Прекрасные предсмертные слова, – проворчал себе под нос Багира, надеясь в глубине души на то, что он ошибается, и не все так уж безнадежно.

Громадный орангутанг вновь заговорил, и слова скатывались с его губ словно скользкие ядовитые змеи.

– Итак, ты – человеческий детеныш. И ты при этом хочешь жить в джунглях?

Король Луи протянул лапу за новой папайей, продолжая строго, как судья, смотреть на стоявшего у его ног мальчишку.

– Откуда вы это знаете? – спросил Маугли. Действительно, откуда такому великому – во всяком случае, если говорить о размерах – правителю, как король Луи, знать о каком-то маленьком человеческом детеныше?

– У меня есть уши, – фыркнул орангутанг и небрежным жестом указал в темноту, из которой за их разговором наблюдали сотни его подданных. – И у моих ушей тоже есть уши. Я знаю все.

Маугли сомневался в том, что кто-нибудь на самом деле может знать все-все на свете, однако король знал о нем гораздо больше, чем можно было ожидать, с этим не поспоришь. В голове Маугли всплыли слова Багиры, которые он часто повторял ему: «Всегда лучше переоценить противника, чем недооценить».