Книга пророка Амоса. Введение и комментарий

Хосе-Луис Сикре предлагает[342] следующую интерпретацию этих слов. Во 2Пар 36:3, где говорится о пене, наложенной фараоном Нехао на Иудейское царство, используется глагол ענש, штрафоватъ, накладывать контрибуцию. От этого глагола происходит существительное, денежный штраф, которое встречается в Писании лишь дважды – в 4Цар 23:33 и в Притч 19:19. Опираясь на эти данные, испанский экзегет предлагает переводить אנושים יין как вино штрафа, или налоговое вино. То есть само вино было штрафом, пеней, налогом. Известно, что со времен Соломона все население было податным, с него в пользу двора взыскивались налоги, большей частью продуктами натурального хозяйства, в том числе продуктами виноделия. С ростом бюрократического аппарата в Израиле и Иудее (а в IX–VIII в. этот рост несомненен) эти налоги должны были возрасти. Объяснение Сикре не ново. Такое же толкование предлагал, на основании остраконов Самарии[343], еще Уильям Олбрайт. Его идею, так и не опубликованную, поддержал в начале 1960-х Дахуд (Dahood)[344].

Было ли это вино, как переводит наш Синодальный перевод, взыскиваемо с обвиненных, или же представляло собой обыкновенный налог, подать – не так уж важно. Важней другое: Амос видит в коллективных и частых попойках правителей и богачей не только социальную несправедливость, но и кощунство, поскольку те пускали штрафы и/или налоги на религиозные банкеты, поскольку вино они пили —

… в[345] доме богов своих, אלהיה ΪΤ3. Ясно, что дом богов – синонимичная параллель ко всякому жертвеннику первой половины стиха. Говорится об одном и том же. Но о чем? Слово אלהי, как известно, может означать не только истинного Бога, но и ложных языческих богов, причем в последнем случае речь может идти как о множестве божеств (чаще всего), так и об одном божестве мужского (напр. в 3 Цар. 11:33) или женского (там же) рода[346]. LXX переводит слово единственным числом мужского рода родительного падежа – του θεοΰ, Бога. Так же и Вульгата: Dei. Таргум переводит толковательно: טעוחהון, идолы. То есть, LXX и Вульгата утверждают, что речь идет о святилище Божьем, а Таргум – что об идольских капищах. А оригинальный текст допускает обе интерпретации. Поэтому можно перевести как дом богов их, так и дом Бога их.

Древние христианские экзегеты не имели единого понимания этого места. Прп. Ефрем, не читавший, как известно, по-гречески и вряд ли знакомый с LXX, следует в своем толковании родной ему сирийской традиции, то есть Таргуму и Пешитте: «И вино… пили… в дому богов своих»[347]. Блж. Иероним тоже считает, что речь идет жертвенниках языческим богам: «Это делали они в храме бога своего, для того, чтобы своими мерзостями и любодеяниями опозоривать тех, коих считали богами»[348]. Так же понимает свт. Кирилл: «Не в доме Бога истинного… совершалось пьянство, но в доме их бога, будет ли то Ваал или другой какой-либо из сделанных изобретательностью человеческой в виде идола»[349]. А вот блж. Феодорит думает, что говорится о святилище истинному Богу: «Храму Божию не воздавали подобающего чествования, но, делая в нем шатры из одежд, пили добытое неправдою вино»[350].

Юнгеров отдает предпочтенье первому пониманию – согласно казанскому профессору, речь идет о «святилищах полуязыческих и языческих»: «На основании контекста и самой формы ОТПЬк с суффиксом 3-го лица множественного числа, кажется, нужно видеть здесь указание на незаконный полуязыческий и чисто языческий культ Израильского царства… В этих незаконных святилищах, – пишет он, – могли совершаться все оргии и непотребства, обличаемые Амосом как в настоящем месте, так и в 6:4–6».[351] Большинство современных европейских переводов предпочитает второе понимание, переводя слово אלהים единственным числом[352].

Итак, выражение Амоса можно понять двояко, оно двусмысленно. Как двусмысленна и религия Северного царства. В Израиле, где в отличие от Иудеи религиозный синкретизм являл себя в самых причудливых формах, невозможно было отделить яхвизм от наслоений ваализма. На древних высотах, в старинных святилищах, посвященных Яхве, культ истинному Богу, со времен Иеровоама I и особенно со времен омридов, все больше сплетался с хананейскими и финикийскими традициями, так что во время литургии уже трудно было понять, что это – служба Яхве или служба Ваалу[353]. Но пророка заботит не столько чистота израильской религии, сколько чистота общественных отношений. Вся эта речь против Израиля – обличение вопиющих социальных преступлений, угрожающего общественного разлада.