Книга скорпиона

– Хвала богам, замечательно, – с таинственным видом сообщил Востекл. – В Эгипте живут интереснейшие люди. Когда мы продали товар, то поднялись по их великой мутной реке. Там я познакомился с одним романцем, – торговец расхохотался. – Он меня поразил больше, чем их маяк⁶⁹, рукотворные горы⁷⁰ и поющий колосс⁷¹. Он видит судьбы людей.

Заметив недоверие, скользнувшее по лицу жены, добавил:

– Это правда. Он рассказывал такие вещи, которые никто, кроме меня не знает.

Востекл блеснул выразительными чёрными глазами:

– В том числе и про тебя.

У Хлойи появилось недоброе предчувствие, а Востекл продолжал:

– Он служил в охране караванов в каком-то захолустье Верхнего Эгипта, а теперь едет в Иеросолиму. Он очень спешил, но я уговорил его побыть моим гостем. Он большой философ и шутник, – Востекл улыбнулся – ровные белые зубы на фоне чёрной густой бороды, повернулся в сторону разгружавшегося на пристани корабля и крикнул:

– Э-гей, романец! Бросай спать и выходи! Добро пожаловать в Аид⁷²!

По сходням спустился заспанный мужчина, закутанный в длинный потёртый плащ.

– Грязный гречишко⁷³, ты как всегда несносен, – добродушно, с притворным гневом рявкнул он.

– Хлойи, представляю тебе… – начал Востекл, а она не отрываясь смотрела на, как ей казалось, уже забытое лицо, спутанные чёрные волосы и наигранно удивлённый взгляд. Взгляд Маркуса Кровника.

Дом лекарей

«…скорпионы… не знают, что такое жизнь… малы и слабы, но вечны, ибо верят в Великое Чудо. Они пугаются солнца и уходят в тень, и в тени ожидают покоя. Для них безрадостен выбор между пеплом и огнём. Они есть третье, и всегда им были…

Не знают ни радости, ни горя [потому что] обиталище для слов этих [в них] пусто…

И губы их молчат, и будут молчать, пока не увидят глаза их Чудо. И родится звук, и будет звон слова…»

– Менглу, зачем я здесь?

– Ты должен ответить сам.

– Но я не могу.

– Значит, твоя жизнь ответит за тебя.

Арьйи

Она лежала на пахнущем свежестью ложе и наблюдала за тем, как Кровник умывается. Ей было интересно всё, что он делает. Рядом с ним она чувствовала себя спокойно и умиротворённо. Всё началось с их первой встречи в Иеросолиме. Маркусу посоветовали пойти к ней, как к одной из самых качественных проституток города. Подражая эллинским вкусам её научили петь, танцевать, вести приятные беседы. Родители её были довольно богаты, но рано умерли. Родственники растащили наследство, а девочку пристроили в «дом любви». Здесь они и встретились с Маркусом. Кровника удивило то, что она не была похожа на обычных холёных гетер⁷⁴ с их наигранно пошлыми жестами и мимикой. Занимаясь с ней любовью, он почувствовал искреннюю отдачу, удивившую даже саму Арьйи. Они впервые тогда ощутили нечто вроде чувства единения.

Бурная ночь, сытая усталость утра. Он уходил, возвращался. У неё были другие мужчины. Наконец, он понял, что боится потерять её. Женщина победила. Он выкупил её и взял себе в дом.

Милые, глупые боги, это был странный союз. Она умела только любить: и тело, и душа её были идеально приспособлены для этой игры, а он…он умел всего понемногу, и был рад возможности, как ему казалось, бесплатно согреться её теплом.

Они вместе поехали в Эгипт, и для Арьйи это были самые счастливые годы в её жизни. Маркус служил в одном из самых дальних гарнизонов, что охранял караванный путь от Арабийского моря до городов Реки. Небольшая крепостица на пять сотен солдат, раз в год – песчаные ветра такие, что нельзя было выйти из дома, из всех развлечений скачки, да травля скорпионов. Но она была молода, с ней был Маркус, и призрак счастья казался вполне осязаемым и реальным. Кровник много писал на папирусе о непонятных для Арьйи вещах, иногда подолгу уезжал, но она училась принимать его таким, какой он есть: раздражённым, молчаливым, ласковым, странным, вечно ускользающим и возвращающимся к ней. Для неё он был семьёй, домом, любовником, отцом, братом. Она создавала иллюзии и сама их поглощала. Кошка, жмущаяся к каменному льву во дворе храма, говорит, что он настоящий.

Маркус испытывал к ней двойственные чувства. С одной стороны он хотел, чтобы она была рядом, с другой – навязанное чувство ответственности за чью-то жизнь тут же делало эту жизнь для Маркуса неинтересной и обременительной. Быть может он любил Арьйи, но по-своему – мгновеньями, ломтиками счастья, которые приходили и уходили, но в них концентрировалась та сила, которая удерживала их союз. Но, как писал Маркус: «Каменным листьям не страшна осень; она лишь загадочно улыбается и проходит мимо…».

Кровник закончил умываться и повернулся к лежащей девушке. Она в очередной раз залюбовалась его загорелым крепким телом, звериной грацией.

– Мы возвращаемся в Иеросолиму, – сказал он, растирая тело полотенцем. – Метатель стал префектом Йудеи⁷⁵. Он зовёт меня и тех… в пустыне. Он задумал что-то. Что-то случится, ты слышишь? Романский мир изменится. Они увидят свет и силу…

Она смотрела на него. Она улыбалась – до того он стал похож на взъерошенного мокрого кота.

– Я не кот, – улыбнулся в ответ Маркус.