Книга третья: Горы и оружие

– Дети курдов пьют козье молоко и едят овечий сыр. Они – единственная причина моего пребывания здесь, и не будьте вы так богомерзко подозрительны, – добродушным тоном сказал Фландерс.

– Я хочу лишь напомнить, что курды жестоки и мстительны и пустят вам пулю в спину, если им придутся не по вкусу ваши действия здесь.

– Какие действия?

– Уж не знаю там… обман дружеского доверия, шпионаж. Или что-нибудь вроде.

– Клянусь вам, Кэти, у меня все честно и открыто, – улыбнулся Фландерс.

Подымаясь крутой тропой, Мак-Грегор слушал их словесную пикировку. В деревне с Фландерсом стали дружески здороваться крестьяне; Кэти сердито заметила Мак-Грегору:

– Вот видишь. Всем уже известно про эти деньги.

– Поэтому кази и хочет, чтобы я поехал и выяснил, что с ними случилось.

– И про тебя дознаются.

– Пожалуй, – ответил Мак-Грегор. – Но к тому времени, надеюсь, я уже разыщу и верну деньги.

Они замолчали и стали глядеть на Фландерса за работой среди крестьян – он говорил с ними на ломаном, но вполне сносном курдском, даже пошучивал с женщинами. Он объяснял им, что прибыл в горы для подсчета овец, коз и ребятишек.

Он обошел и осмотрел всю деревню, делая заметки, задавая вопросы, а Мак-Грегор следил издали, заметит ли Фландерс оружейный склад. Бросив взгляд на густо смазанный замок, Фландерс коротко рассмеялся, словно угадав, зачем тут навешен замок.

– Все в порядке! – крикнул он Мак-Грегорам. – Вот и покончено со здешними делами. Хотите, подброшу вас в Мехабад на своем «лендровере»?

Фландерс прикатил сюда по той же горной дороге, по которой вез Мак-Грегоров в деревню Таха. Кэти стала подыматься с Фландерсом на дорогу к «лендроверу», а Мак-Грегор за ней – хоть и опасаясь собак на тропе, но приотстав устало: сказывалось бессонное нервное напряжение.

– Побыстрей, пожалуйста, – раздраженно бросила ему Кэти. – Начинается дождь, и я не хочу промокнуть. Здесь и обсушиться негде.

Ускорив шаг, Мак-Грегор взял под руку запыхавшуюся Кэти. Но она не приняла его руки, убрала локоть.

Сидя на переднем сиденье, она продолжала посмеиваться, перебрасываться колкими шутками с ведущим машину Фландерсом. Мак-Грегор сел позади, рядом с персом, и, борясь с дремотой, слушал их голоса. Машина мягко катила с гор, и на спуске к озеру Урмия он уснул, а проснулся лишь у полицейского участка в Мехабаде, где просил Фландерса их высадить.

– До скорого, – весело простился с ними Фландерс. – Ждите меня в гости в Тегеране. У меня куча вопросов, – сказал он Мак-Грегору. И, когда «лендровер» тронулся, крикнул: – …касательно нефти…

Мак-Грегор следил глазами за машиной, пока она не скрылась из виду. Затем вскинул на спину рюкзак, указал рукой вперед, в сторону дома, куда они направлялись теперь. Дом стоял почти на самом краю города, на берегу речки Соудж-Булаг. Владел им курд по имени Хамид-тачальщик – богатый городской неприметный курд, наживший после войны чуть ли не состояние на четырех больших стропильных машинах, купленных из армейского излишка у американцев и тачающих, сшивающих что угодно – от автомобильных шин и парашютов до парусины и шелковых чулок. Уродливо-цементной стройки дом его был хотя и новый, но успел стать сборным местом для курдских политических деятелей, курдских дельцов и для друзей вроде Мак-Грегора.

Хамида, однако, не оказалось дома. Слуга, открывший дверь, повел их в персидскую гостиную с украшениями из цветного стекла и с настенными коврами, среди которых висел и привезенный из Мекки, яркотканый. Минут десять прождали, затем вошел ливанец Аббекр с видом человека, крепко спавшего и только что разбуженного.

– Прошу прощения за негостеприимность, – сказал он с мягкой учтивостью дельца.

После обычного персидского ритуала взаимных уверений они сели за кофе, и наконец Аббекр сообщил Мак-Грегору свои сведения о деньгах, о том, куда они были помещены, и о мерах по их розыску. Потом Аббекр положил перед собеседником на инкрустированный столик письма в банк и доверенности на имя Мак-Грегора и желтый конверт с тысячей английских фунтов на расходы.

– Не надо, – сказал Мак-Грегор, отстраняя деньги так, что конверт уперся в сытое брюшко Аббекра.

– Эта сумма вам понадобится, а быть может, и окажется недостаточной, – сказал Аббекр, опять пододвигая деньги.

– Я не возьму их, Аббекр, и не надо настаивать, – сказал Мак-Грегор.

Кэти, сидевшая на стачанной Хамидом тахте, легонько ткнула мужа в бок.

– Бери, – сказала она. – В Европе все теперь намного дороже, чем ты думаешь.

Он не знал, говорит ли Кэти в насмешку или всерьез. И все равно в любом случае он не взял бы этих денег.

– Вы опасаетесь, чтобы не сказали, будто вы платный агент курдов? – мягко спросил Аббекр.

– Допустим, опасаюсь.

– В таком случае не буду настаивать. Но обещайте мне по крайней мере, что вы обратитесь в парижский банк Исмаили, к мосье Ажукиру, если вам понадобятся деньги.

– Если будет в том необходимость, – сказал Мак-Грегор и встал.

Но когда Аббекр вышел распорядиться, чтобы подали автомобиль Хамида, Кэти сказала: