Книга третья: Горы и оружие

– Ну что вы! Зачем стану я прибегать к вещам столь смехотворным? Но я ведь знаю, что ваше положение в Иране сделалось уже нелегким. Мне крайне бы не хотелось, чтобы ваши затруднения там еще усугубились.

– Бросьте огрызок вон туда, – указал Мак-Грегор на мусорную корзинку из толстого пергамента.

Освободясь от яблока. Эссекс вытер руки большим красным носовым платком.

– Как бы там ни было, подумайте над моими словами. Я бы на вашем месте покончил с этим делом как можно тише и быстрее. И мы поможем вам, если вы проявите чуть больше благоразумия.

– Понятно, – сказал Мак-Грегор, провожая этого самого благоразумного из встреченных им в жизни людей, и в холле Эссекс прокричал совсем по-семейному:

– До свидания!..

– До свидания… – донесся голос тети Джосс из недр дома.

Проводив Эссекса, Мак-Грегор позвал Эндрю и спросил его, зачем он ездил в Лион с Тахой. По какому, собственно, делу?

– Мама уже принималась за меня, – сказал Эндрю. – Для чего и тебе зря расстраиваться?

Мак-Грегор вопросительно взглянул на Кэти, вошедшую вслед за сыном.

– Он упрямо отмалчивается, – сказала Кэти.

Эндрю пожал плечами.

– Спросите у Тахи, – сказал он. – Таха вам расскажет.

– Расскажи ты сам, – сказал Мак-Грегор.

– Но дело это, по сути, не мое.

– У вас с отцом, – сказала Кэти, – прелестная манера у обоих: съеживаться, умаляться в нужную вам минуту – мол, это дело не мое. Если не твое, то зачем ты с ним ездил?

– Тахе рискованно одному ездить по Франции. Он выглядит как алжирец – как бико (уничижительное прозвище алжирцев во Франции). Вот я и решил: куплю билеты туда и обратно, съезжу с Тахой.

– Ну а с какой целью? – снова спросил Мак-Грегор, зная, что, действуя мягко, можно у сына добиться ответа; Кэти же напустится, начнет укорять, и юноша спокойно, но твердо упрется.

– Он просто хотел взглянуть на вагоны. Хотел разыскать их, но не смог. И повидался затем с курдами – из тех, что учатся в Лионском университете. Вот и все.

– Ты больше таких вещей не делай, – сказал Мак-Грегор. – Ты подвергаешь опасности не только себя, но и меня.

– Хорошо, не буду.

– Вот и все твое наставление? – вмешалась Кэти. – Вели ему, чтобы впредь не смел вообще иметь дела ни с кем из курдов.

– Не будем так уж категоричны, – сказал Мак-Грегор. – Эндрю знает, чего мы от него хотим. И ты должен понять, – обратился он к сыну, – что ты всех нас ставишь под удар.

– Хорошо. Но не вините Таху. Он меня не звал ехать.

– Платил за проезд и гостиницу ты? – спросила Кэти.

– Я.

– Из каких же денег?

– Из моих собственных, конечно, – из стипендии.

И, ласково поцеловав мать, Эндрю пошел во двор, к воротам – впустить Таху. В «прослушиваемом» доме Таха разговаривать не захотел, и они с Мак-Грегором, сойдя во двор, стали прогуливаться вдвоем по известковой сырой гальке, хрустевшей под ногами.

– Ты поступил глупо, – сказал Мак-Грегор.

– Вагоны надо было посмотреть, – сказал Таха по-курдски.

– Да зачем?

– Надо было убедиться, что они есть. Но штука в том, что их перегнали в Марсель.

– А ты не ошибаешься?

– Можете не сомневаться – вагоны в Марселе.

– Тогда, надо полагать, они перешли в чьи-то другие руки, – сказал Мак-Грегор. – Но каким образом?

– Это американцы. Они определенно уплатили уже тем торговцам за оружие в вагонах и передали его в собственность Дубасу с ильханом.

– Наверняка ты ведь не знаешь…

– Но по всей вероятности, так.

– Пожалуй, ты прав.

– Ну, вот видите. – Таха сжал руку Мак-Грегору. – И выходит, что не о деньгах, а о вагонах думать теперь надо.

– Меня интересует здесь одно – деньги. И если ты планируешь взрыв вагонов, то советую одуматься, – предостерег Мак-Грегор. – Во Франции подобная затея была бы самоубийственна.

– Почему?

– Вы у французов уже на подозрении.

– Не спорю. Но от этого план не становится невыполнимым.

– Даже если он удастся вам, – убеждал Мак-Грегор, – вас всех переловят. И можешь быть уверен, упрячут за решетку на всю жизнь.

– Вы же сами такой целеустремленный, – усмехнулся Таха. – Никак вас в сторону от цели не своротишь. Вот и я от вас научился.

Мак-Грегор не стал вдаваться в философию действия.

– Еще об одном предупреждаю и прошу, – сказал он.

– Да?

– Не впутывай Эндрю.

– У Эндрю своя голова на плечах. Он даже меня самого иногда удивляет.

– Он и твою тетю Кэти удивляет. Но я не хочу, чтобы он оказался как-либо вовлечен в курдские дела.

– Это маловероятно, – успокоил Таха.

– Послушай, Таха, – сказал Мак-Грегор. – Ты подожди со своей затеей. Дай сперва мне выяснить, как обстоит дело с этими вагонами. А там уж поступай, как захочешь.

Таха помолчал, подумал.

– Будь по-вашему, – сказал он. – Подожду. Но вечно ждать я не смогу.

– Долго ждать не придется.

К утру следующего дня Мак-Грегор наметил уже, что делать. Желая избежать вопросов, он рано позавтракал, тихонько вышел из дому. Он ожидал, что за воротами наткнется, как обычно, на курдов и оружейных спекулянтов, являвшихся теперь ежедневно. Но там оказался поставлен жандарм, который отдал Мак-Грегору честь, как знакомому. «То ли тетя Джосс похлопотала, – удивленно подумал Мак-Грегор, – то ли Кэти попросила Мозеля, чтобы прислали блюстителя порядка».