Книготорговец из Флоренции

Несмотря на безобразное издание «Герметического корпуса» в Тревизо, Фичино по-прежнему верил в новую технологию. За первые двадцать лет книгопечатания он стал одним из самых издаваемых живых авторов – «одним из первых интеллектуалов, чьи труды стремительно распространились по всей Европе благодаря изобретению печатного станка», как написал исследователь его творчества[860]. К началу 1480-х четыре его книги выпустили семь типографов в четырех разных итальянских городах, а кроме того, он составил предисловия к двум роскошным печатным изданиям, в том числе к «Божественной комедии» Данте.

Издавала Фичино и типография Сан-Якопо ди Риполи. Летом 1481-го Фра Доменико закупил камедь и прочие ингредиенты для краски, а также пять тысяч листов бумаги. Затем он приступил к печатанию трехсот семидесяти пяти экземпляров последней работы Фичино, «Советов, как противостоять чуме», адресованной, как Фичино написал на первой странице, ogni persona thoscana – всем тосканцам. К сочинению этого трактата его подвигла страшная вспышка чумы 1478–1479 годов. Сам он тогда заболел так сильно, что даже заботы трех лучших флорентийских врачей не могли ему помочь. Фичино спасло лишь божественное вмешательство – еще один знак, как он осознал, что на него возложена провиденциальная миссия вернуть миру Платона[861].

Для обычных смертных Фичино, опираясь на свое медицинское образование, предложил рецепты, предостережения и практические советы: окуривать дом благовонными травами, дважды в день обтираться уксусом, держать у носа влажную губку, готовить микстуры из мирта, можжевельника, розовой воды и камфоры. «Не забывайте про скипидар», – убеждал он читателей. Еще он рассуждал о причинах чумы, полагая, что это воздушный яд, заражающий «жизненный дух», который исходит из сердца и разносится кровью.

Трактат Фичино «Советы, как противостоять чуме». Издание типографии Риполи

«Советы, как противостоять чуме» были маленькой книжицей всего в сто страниц. Фра Доменико приложил все усилия, чтобы распространить ее за пределами Флоренции: картолайо Джованни ди Нато отправил десять экземпляров для продажи в Милан, а жена Джованни, мона Меа, взяв на себя роль коммивояжера, отвезла двадцать семь книг в Болонью и пятьдесят в Пистойю. Однако в 1482-м, собравшись печатать свой следующий труд, «Платоновскую теологию» – «тяжелый том»[862], по его выражению, 648 страниц, – Фичино обратился к другому печатнику. Этим печатником стал Антонио Мискомини, перебравшийся во Флоренцию из Венеции, где выпустил внушительный список книг.

Плод пятилетних трудов, «Платоновская теология», являл собой самое грандиозное и визионерское философское творение пятнадцатого века. Фичино писал, что хотел «изобразить учение Платона, сообразуя его как можно ближе с христианской истиной»[863], – другими словами, сделать для Платона то, что Аквинат сделал для Аристотеля двумя столетиями раньше. Скептикам, не верящим, что Платон годится для добрых христиан, Фичино возразил, что каждый, кто «тщательнейшим образом прочтет платоновские сочинения, которые я давно полностью перевел на латынь», неизбежно придет к выводу, что Платон «нигде не исследует ничего морального, диалектического, математического или физического без того, чтобы не возвести это затем, с величайшим благочестием, к созерцанию и почитанию Бога»[864].

«Платоновская теология» завораживает тем, как Фичино возводит все к созерцанию и почитанию человека. Для Фичино человек не жалкое и падшее существо, как подчеркивали в Средневековье; он привилегированное создание, помещенное Богом в центр вселенной. Его разум и способности, определяющие эту роль, яснее всего проявляются в искусствах и художествах, от поэзии до астрономии и государственного управления, – творческих усилиях, делающих человека, по выражению Фичино, «неким богом». Человек посредством астрономии постигает небеса, показывая, что обладает «почти тождественным разумом с Творцом небес», а способность к речи «указывает на существование в нас некоего божественного разума»[865]. Эти утверждения выглядят очень смелыми, если вспомнить формулу Латеранского собора о расстоянии и несходстве между человеком и Богом. Фичино, безусловно, сознавал возможность богословских возражений. «Во всем, что мною написано в данном сочинении либо в каком-либо другом месте, – оправдывался он, – я пребываю в желании утверждать только то, что одобряет Церковь»[866].