Книготорговец из Флоренции

С поручением от Медичи, в обществе двух величайших умов эпохи, средь книг в библиотечной тиши… Веспасиано, наверное, чувствует в тот день, что вернулся золотой век. Но это не так. Он найдет для Лоренцо иллюминаторов, в том числе тех, что работали над Урбинской Библией. Но это сотрудничество закончится в апреле 1492-го со смертью сорокатрехлетнего Лоренцо. Через два года не станет Пико и Полициано – оба умрут от яда. Потом, когда в 1494-м вследствие французского вторжения и народного бунта сыновей Лоренцо изгонят из Флоренции, драгоценные манускрипты Палаццо Медичи упакуют в ящики и унесут для сохранности в монастырь Сан-Марко. Здесь, вдали от суетного мира, они присоединятся к библиотеке, которую некогда собрал Никколо Никколи, – сейчас, на исходе столетия, кажется, что это происходило в другой жизни.

После того как в 1494-м сыновей Лоренцо изгнали из Флоренции, народ поставил во главе города Джироламо Савонаролу, доминиканского монаха, который в 1491-м стал настоятелем монастыря Сан-Марко. Долгий проект по примирению христианства с язычеством закончился в одночасье. «Разница между Платоном и христианством так же велика, как между грехом и добродетелью, – гремел с кафедры Савонарола, – а разница между учением Платона и учением Христа так же велика, как между тьмой и светом»[906]. В своих проповедях он обличал «бесполезные и срамные книги» античных авторов, «учащие тысяче пороков». Он упоминал прецеденты сожжения книг: «По слову апостола Павла сожгли множество книг и других диковинных вещиц. Святой Григорий повелел разбить прекрасные римские статуи и бросить в огонь „Декады“ Ливия»[907].

Савонарола не ограничился словами. Он отправил на улицы своих последователей – мальчишек и юношей, коротко стриженных, в строгой одежде, – силой насаждать мораль. Они набрасывались на азартных игроков, проституток, содомитов и нескромно одетых женщин, изымали корзины со сластями и, по приказу Савонаролы, ходили от двери к двери, собирая «суетные вещи»: игральные карты, маски, зеркала, шахматы, парики, косметику, музыкальные инструменты и картины, изображающие (как с отвращением выразился Савонарола) «непотребства» и «фигуры с голыми грудями». Он сжег это все на площади в Покаянный Вторник 1497-го, а затем еще раз в 1498-м. Предметы роскоши привезли в телеге на Пьяцца делла Синьория и сложили в трехметровую пирамиду, увенчанную статуей дьявола. Пирамида состояла из девяти ярусов, один из которых, по словам очевидца, был полностью сложен из книг и манускриптов – не только «порочных» античных авторов, но и «Декамерона» Боккаччо и «Морганта» Луиджи Пульчи (его Савонарола особенно не любил). Затем под звуки труб и колокольный звон запалили огромный костер. Савонарола «кричал от радости»[908].

Джироламо Савонарола (1452–1498). «Сократ из Феррары»

Савонарола был сложной личностью в запутанной общественной, политической и духовной обстановке того времени. Неверно, как частенько случается, представлять его пережитком «темных веков» и говорить, что он (как сказано в одном учебнике) задушил великолепие флорентийского Ренессанса «судорогой средневековой набожности»[909]. «Средневековая» набожность пронизывала всю Флоренцию пятнадцатого века. Даже такой гуманист до мозга костей, как Колюччо Салютати, считал чуму праведным наказанием Божьим. Контраст между Савонаролой и гуманистами совсем не так разителен, как может показаться[910]. У них было множество общих устремлений, в первую очередь – морально исправить общество, которое они считали политически прогнившим, нравственно несостоятельным и духовно пустым. Савонарола лишь высказал с кафедры то, что Веспасиано и его друзья обсуждали в своих рафинированных литературных кругах, вынес эти взгляды из области латинских бесед и провозгласил на «больших дорогах и проселках» (как выразился один его последователь) языком, «от которого не разит вычурной манерностью»[911].

Призывы Савонаролы нашли отклик у многих гуманистов. И ученики Полициано, и участники Академии Фичино, в том числе Пико делла Мирандола, стекались к проповеднику. Да и сам Савонарола был не чужд гуманизма. В 1497-м профессор Студио Фьорентино за ученость назвал его «Сократом из Феррары» (до того Сократом величали Фичино). Савонарола следил, чтобы и Цицерон, и Вергилий избежали костра, а монастырь Сан-Марко при нем стал центром гуманистического знания, где философию преподавали в «Academia Marciana» («Академии Святого Марка»). Если на людях Савонарола яростно бичевал мирскую премудрость и громил философов с кафедры за «дичайшие бредни, какие можно услышать», в личных беседах с соратниками, вроде Пико, он был гораздо более открыт к потенциальной совместимости Платона и Аристотеля с христианством[912].