Книготорговец из Флоренции

Другая перемена в изготовлении манускриптов заключалась в том, что к рубежу пятнадцатого века (по крайней мере частично для удовлетворения растущего спроса) вместо пергамента стали использовать бумагу. Сама по себе бумага не была новшеством – ее изобрели в Китае в правление династии Западная Хань (206 год до н. э. – 9 год н. э.). Древние бумагоделы Китая, а в последующие века также Японии и Кореи, изготавливали материал для письма и рисования из тутовой коры, ротанга, старых рыбачьих сетей и даже водорослей, которые измельчали, проваривали и выкладывали на бамбуковые сетки. Мусульмане позаимствовали бумагу в восьмом веке. По легенде, они узнали технологию ее изготовления от китайцев, взятых в плен в битве на реке Талас, неподалеку от Самарканда, в 751 году. Неизвестно, насколько правдива эта легенда, но Самарканд, лежащий на Великом шелковом пути в современном Узбекистане, и впрямь стал важным центром бумажного производства. В качестве сырья для бумаги мусульмане использовали тряпье и пеньку от старых веревок; чтобы измельчать сырье, они изобрели падающий молот, приводимый в движение водой. Бумага распространялась по Ближнему Востоку и Средиземноморью вместе с исламом, и к 1100-м годам началось ее производство в Испании, которая тогда находилась под властью мусульман. Евреи тоже стали писать на бумаге, оставив пергамент только для священных текстов, мусульмане же переписывали на бумаге даже и Коран.

Христиане Северной Европы отнеслись к новому материалу с подозрением. Когда бенедиктинский монах Петр Достопочтенный, посетив Испанию примерно в 1142 году, увидел там бумагу, он с отвращением заметил, что евреи пишут книги на материале, сделанном не из шкур или болотных растений, а из «обрывков старого тряпья и еще большей мерзости»[340]. И впрямь, недостаток сырья порой вынуждал мусульманских бумагоделов прибегать к жутковатым мерам. Примерно во время паломничества Петра Достопочтенного его современник в Египте записал в дневнике, что из пирамид воруют погребальные пелены мумий и пускают их на бумагу.

Кроме того, европейцев смущала недолговечность бумаги. В первой половине двенадцатого столетия Рожер II Сицилийский велел переписать на пергаменте документы, составленные его отцом на бумаге всего десятилетие-два назад, поскольку опасался, что иначе они не сохранятся. Племянник Рожера, император Священной Римской империи Фридрих II испытывал сходные опасения. В 1232 году он постановил, что все документы Королевства обеих Сицилий должны писаться на пергаменте, «дабы они несли свидетельства будущим векам и не погибли от времени»[341]. Эти опасения были напрасны, поскольку при измельчении тряпья сохранялись длинные волокна и бумага получалась прочная.

В тринадцатом веке испанский «пергамент из тряпья» все чаще использовался нотариусами и церковниками как в Италии, так и по всему христианскому Западу. К 1260-м гидравлическую бумажную мельницу открыли в итальянском Фабриано. Как эта технология попала в Италию, неизвестно, но исламское участие или влияние сохранилось в итальянских заимствованиях арабской терминологии (итальянское risma, то есть стопа бумаги в 480 листов, происходит от арабского ризмах). Мануфактура в Фабриано оказалась настолько прибыльна, что к 1280-м в городе было уже восемь бумагоделов, а к четырнадцатому веку он производил миллион листов бумаги в год. Его высококачественная продукция экспортировалась в другие страны Средиземноморья, в том числе в мусульманские. Много Коранов было переписано на бумаге с водяными знаками в виде крестов и других христианских символов – досадная ситуация, которая привела к тому, что в 1409 году была объявлена фетва против использования европейской бумаги[342].

Для производства бумаги требовалась чистая проточная вода. «Чем чище вода, – говорилось в одном трактате, – тем лучше и красивее бумага»[343]. Кроме того, нужно было много тряпья. Бумагоделов выручили перемены в моде, произошедшие в тринадцатом веке, когда население Европы начало перебираться из деревень в города. В городах жили теснее, чаще общались с людьми противоположного пола, поэтому отказались от сельской привычки носить штаны на голое тело; появилось белье из льна и поскони. Ношеной одежды, которую скупали старьевщики, стало больше. Утонченность городской жизни вела к тому, что бумагоделы получали вдоволь сырья[344].

Трагедии четырнадцатого века также выбросили на рынок огромное количество тряпья. Во время эпидемии Черной смерти в 1348-м многие города, например Флоренция, запрещали продавать одежду и постельное белье умерших от чумы – все это требовалось сжигать. Однако запрет часто обходили, и после гибели примерно пятидесяти миллионов человек по всей Европе на рынке внезапно образовался огромный избыток одежды. Гардероб покойников в последующие годы стал книгами[345].